Одно резкое движение — и кровавое сердце разлетелось на куски, превратившись в бесформенную массу из крови и плоти. Даже находясь в стадии регенерации, Ли Мэнту не смог избежать пронзительной боли, которая заставила его выплюнуть кровавый поток изо рта, а из разорванной груди хлынула новая волна крови. Его тело, как и тело Сюй Цина, в одно мгновение превратилось в окровавленное месиво. Боль была настолько невыносимой, что искажала его тело, но… уголки его губ странным образом изогнулись в улыбке. И деревянная статуэтка в его руках, изображающая старика, тоже улыбалась. Оба — с искажёнными от боли лицами, но с улыбкой на губах. Совершенно одинаково.

И в следующее мгновение Сюй Цин почувствовал, как его грудь внезапно разорвалась, словно невидимая рука пронзила её, обнажив сердце. Сердце… как будто его схватила та самая невидимая рука и начала дробить.

— Закон Кармы! — глаза Сюй Цина вспыхнули, и он увидел нити кармической связи, протянувшиеся между ним и деревянной статуэткой, а от статуэтки — к Ли Мэнту. Статуэтка стала посредником, соединившим их двоих! И в этой связи урон не передавался, а дублировался. Ли Мэнту раздавил своё сердце — и сердце Сюй Цина не могло остаться целым.

От этой картины лицо Сюй Цина потемнело. Видя, что его сердце вот-вот разлетится на части, он без колебаний вызвал огромные ножницы. Не те, что были у него когда-то, а материализацию его силы — пусть и не такую мощную, как прежде, но с ростом его мастерства они стали невероятно острыми. Ножницы появились и резко срезали нити кармической связи между ним и статуэткой.

*Щёлк!* Все нити были перерезаны. Угроза разрушения сердца миновала!

Сюй Цин сделал шаг вперёд, готовясь нанести удар Ли Мэнту, но в этот момент раздался хриплый голос последнего:

— С того момента, как я увидел, что ты обладаешь этой уникальной властью, я предположил, что ты, возможно, способен разорвать кармические связи. И раз уж я продемонстрировал их, как же я мог не подготовиться?

— Предыдущее вырывание сердца было лишь проверкой, действительно ли ты способен разорвать эти связи.

С этими словами Ли Мэнту резко сломал деревянную статуэтку в своей правой руке. Голова старика отломилась с громким треском. Статуэтка была загадочной и зловещей: хотя нити кармы были перерезаны, её ответный удар был невероятно свиреп. И в тот момент, когда голова отломилась, перерезанные нити вдруг ожили, словно питоны, и обвились вокруг ножниц Сюй Цина, материализованных его силой. Они снова соединились.

Зрачки Сюй Цина сузились.

Тем временем Ли Мэнту рассмеялся и поднял левую руку, в которой появился кинжал. Не сводя глаз с Сюй Цина, он без колебаний вонзил кинжал себе в шею.

Кровь хлынула потоком, рана была настолько глубокой, что перерубила даже кость. Такое же ранение мгновенно появилось на шее Сюй Цина. Кровь брызнула фонтаном, и всё тело Сюй Цина содрогнулось от боли. Его и без того израненное тело, едва державшееся на последних силах, получило ещё один сокрушительный удар, нарушивший его внутреннюю гармонию, и жизненная энергия начала утекать. Он вынужден был одной рукой с силой прижать рану, быстро отступая. Но головокружение накатывало волнами, как прилив, сокрушая всё на своём пути.

Ли Мэнту, тем временем, убрал деревянную резную фигурку и, используя последние крохи силы своего дара возрождения, восстановил потерянное сердце. Ужасающая рана на шее начала затягиваться на глазах, пока дар возрождения не растратил себя полностью, вернув Ли Мэнту в состояние без единой царапины. Однако в следующий миг наступила расплата за использование дара: его волосы поседели наполовину, тело высохло, а жизненная сила заметно ослабла. Но несмотря на это, его глаза горели решимостью, неотрывно следя за отступающим Сюй Цином.

— Похоже, твоё обращение времени вспять, как я и предполагал, не может быть использовано второй раз в ближайшее время, — сказал Ли Мэнту, и его тело дрогнуло от нахлынувшей ярости, когда он стремительно бросился к Сюй Цину.

Он был уверен: перед ним действительно тот, кто сейчас не способен снова применить обращение времени. С невероятной скоростью он переместился и оказался перед отступающим Сюй Цином, его убийственная аура взорвалась с невероятной силой, и правая рука поднялась, готовая нанести сокрушительный удар, который должен был уничтожить Сюй Цина на месте.

В критический момент, когда шея Сюй Цина была почти перерублена, и он с трудом сдерживал боль своей внутренней силой, он не колебался ни секунды. В его глазах не было и тени паники — только ледяная решимость убивать. Он с силой стиснул зубы на том предмете, который заранее положил в рот перед битвой.

Это был особенный символ — дар Пятой Бабушки из Священной Луны Древней Земли, сила восстановления! Эту силу Сюй Цин не хотел использовать без крайней необходимости. Хотя она могла мгновенно исцелить его раны, её применение отнимало жизненные силы у Пятой Бабушки.

Но сейчас… другого выбора не было.

В тот миг, когда он раздавил символ, мягкая, но мощная энергия взорвалась внутри него, мгновенно наполнив всё тело. Его грудная клетка восстановилась, все раны затянулись, а почти перерубленная шея внезапно стала целой. Затем Сюй Цин раздавил ещё один символ — символ гнева Восьмого Дедушки. В тот же миг невероятный гнев взорвался внутри него, сопровождаемый ещё более сильной жаждой убийства и усиленной внутренней энергией. Даже его физическая оболочка укрепилась под воздействием этой силы.

Мышцы Сюй Цина раздулись от прилива крови, вены набухли, глаза наполнились кровью, превращаясь в два алых огня, а каждое его дыхание несло в себе силу, способную повлиять на эмоции окружающих. Ли Мэнту едва успел измениться в лице, как Сюй Цин уже обрушил на него всю мощь своего удара.

Один удар кулаком — и мир вокруг них словно рухнул. Ли Мэнту, ослабленный расплатой за использование дара возрождения, не смог противостоять этому удару. Его тело содрогнулось, изо рта брызнула кровь, и он резко отлетел назад.

Сюй Цин, полный ярости, бросился вперёд с невероятной скоростью и нанёс ещё один сокрушительный удар.

В грохоте и гуле, Сюй Цин продолжал преследовать, а Ли Мэнту отступал, оставляя за собой кровавый след и испытывая колоссальное внутреннее потрясение. Увидев надвигающуюся опасность, Ли Мэнту поднял правую руку и указал в небо.

В тот же миг небеса забурлили, и в Пустоте внезапно возникли иллюзорные башни — ровно девять тысяч! Их появление было величественным, и, когда рука Ли Мэнту резко опустилась, девять тысяч иллюзорных башен обрушились, словно ливень, с оглушительным рёвом на Сюй Цина, преграждая ему путь.

Сюй Цин взметнул всю свою внутреннюю силу, и его правая рука схватила Пустоту — перед ним возник Императорский меч. Один человек, один меч, они устремились навстречу башням. Меч рассекал воздух с невероятной силой, уничтожая всё на своём пути. С каждым ударом башни рушились, превращаясь в обломки. Грохот был настолько оглушительным, что казалось, будто земля дрожит.

Эта битва стала для Сюй Цина невероятно трудной. Методы Ли Мэнту были самыми разнообразными среди всех встреченных им владык, а его способности — загадочными и непредсказуемыми. Даже используя все свои самые мощные приёмы, Сюй Цин едва справлялся.

Подобные чувства охватили и Ли Мэнту. Ощущая свою слабость, он принял решительное выражение. Воспользовавшись моментом, когда девять тысяч иллюзорных башен сдерживали противника, он начал быстро складывать пальцы в загадочные жесты и указывать на своё тело. Каждое прикосновение оставляло на его теле сложный символ, состоящий из десятков тысяч мелких знаков.

После ста восьми нажатий на теле Ли Мэнту проступили сто восемь символов, которые, перетекая по его телу, образовали сложную матрицу.

— Запечатывание, раскройся! — громко воскликнул Ли Мэнту.

Матрица на его теле вспыхнула и взорвалась, появившись перед ним. Символы внутри неё начали стремительно вращаться, расширяясь в десять раз, затем ещё в сто, тысячу и, наконец, в десять тысяч раз. В результате перед миром предстала потрясающая матрица, излучающая ослепительное золотое сияние. Вместе с этим сиянием из матрицы начала просачиваться божественная сила, превосходящая всё, что можно себе представить, — сила, достигшая уровня божественного престола.

Эта матрица оказалась запечатанием божества. Теперь, когда запечатание было раскрыто, божественная аура обрушилась на мир, и внутри огромной матрицы появилась Рука, Поддерживающая Небеса.

Если быть точнее, это была отсечённая правая рука божества уровня божественного престола, запечатленная внутри Ли Мэнту и ставшая его самым мощным козырем. Появившись, рука предстала перед всеми во всей своей ужасающей красе: грубая, пурпурно-красная кожа, покрытая мелкими щупальцами и глазами, выглядела невероятно устрашающе.

С её появлением мир изменил свои цвета, и повсюду начали происходить странные явления. В воздухе раздался шёпот, распространившийся во все стороны. Этот шёпот был непонятен обычным людям, но Сюй Цин, обладая божественным телом, услышал его отчётливо. Шёпот складывался в два слова:

— Человеческая пилюля!

Ли Мэнту также произнёс эти два слова.

В одно мгновение, когда пространство сотряслось от мощного удара, огромная божественная Рука, Поддерживающая Небеса, внезапно протянулась к Сюй Циню, сжимая пальцы в кулак! Тело Сюй Цина содрогнулось, и мощь его духовной платформы взорвалась внутри божественной руки, обрушившись на него с такой силой, что кости начали трещать, ломаясь одна за другой. Его тело скручивалось, душа извивалась, всё вокруг искажалось, как будто его сжимали в кулаке, пытаясь раздавить в комок, превратить в… кровавый шар из плоти и крови!

Ли Мэнту тоже не чувствовал себя хорошо, но Сюй Цин был слишком живуч. Поэтому освобождение печати стало для него наименее затратным способом расправы. Однако в этот миг с Сюй Цином произошло нечто неожиданное! Не Звёздное Пламя взорвалось в нём, а… ленивый голос, будто запертый внутри его тела, вдруг раздался в этот решающий момент:

— «Есть один мелкий хвастунишка по имени Сюй Цин, отправившийся на тренировки. Спустя несколько лет этот хвастунишка вернулся невредимым.»

Это была история Юй Лючэня. И его благословение. Рука, Поддерживающая Небеса, исходила от духовной платформы, а Юй Лючэнь… тоже был духовной платформой.

В этот миг его голос разнёсся, создавая противоборство между божествами. В следующее мгновение рука, выпущенная Ли Мэнту через печати, внезапно дрогнула, разжала пальцы и медленно отступила. Голос Юй Лючэня также рассеялся.

Искажение, охватившее Сюй Цина, прекратилось. С кровавым потоком он с трудом поднял голову и уставился на Ли Мэнту, чьё лицо омрачилось до предела. Затем Сюй Цин бросился вперёд.

Ли Мэнту задышал тяжело, ощущение смертельной опасности захлестнуло его, но убийственное намерение не только не уменьшилось, но и стало ещё сильнее в этот критический момент жизни и смерти.

— «Вот это борьба не на жизнь, а на смерть! Отлично!» — произнёс он, подняв руку, в которой появился древний свиток, источающий архаичную ауру.

— «Сюй Цин, ты заслуживаешь, чтобы я пожертвовал три десятых своей жизни, чтобы раскрыть семейную реликвию!»

Семейный свиток Ли был единственным, что мог использовать Ли Мэнту из всего рода Ли, но это было последнее, что он хотел задействовать. Если не раскрывать его, то всё хорошо, но как только он раскрывается, цена использования оказывается слишком высока, превышая всё остальное. Даже если раскрыть лишь часть, он должен был отдать три десятых своей жизни.

Раньше он использовал его однажды, а теперь… пришлось применить во второй раз!

В этот момент, когда Сюй Цин был охвачен бурными эмоциями, Ли Мэнту не колебался ни секунды. Он резко дёрнул рукой и раскрыл свиток на миг!

Невозможно сопротивляться. Невозможно уклониться. Из раскрытой части свитка полился чёрный свет. Этот свет… мгновенно окутал всё вокруг, поглотив всё сущее.

Всего лишь на миг свиток был закрыт Ли Мэнту. Его тяжёлое дыхание уже нельзя было сдержать, оно разнеслось по округе, сопровождаясь потоками крови, хлынувшими изо рта.

А вокруг… кроме него, не осталось ни единого следа. Сюй Цин исчез, заточённый в свитке!

— «Всё закончилось…»

—

«Эта битва стала самой тяжёлой с тех пор, как я обрёл Дао!» — Ли Мэнту смахнул кровь с уголка губ, с трудом сдерживая слабость, пронизывающую не только тело, но и саму душу. Он опустил глаза на свиток, лежащий в его руках. «Наследство не вернулось ко мне, значит, он всё ещё жив…» — прошептал он, хотя и не мог разглядеть, что скрывается внутри. Но, согласно заветам прародителя их рода, этот свиток прибыл из места, где берёт начало их родословная. «То место называется Хоуту…» — пробормотал Ли Мэнту, погружаясь в размышления. «Его смерть неизбежна, и долго ждать не придётся. Однако, чтобы предотвратить неожиданности, его необходимо заточить в запретных землях нашего рода, усилив печать кровью нашего клана, чтобы ускорить его гибель!» Глубоко вдохнув, Ли Мэнту резко развернулся и, метеором взмыв в небо, исчез за горизонтом.

—