Глава 735. **Утреннее небо над Цаншанем: меч с инеем, снег с холодом (Часть вторая). Мгновение — и всё изменилось**

В вихре метели лицо Фань Идля оставалось безучастным, дыхание его было ровным и спокойным. Дрожащие ладони были обращены к небу, и каждая пора, каждый миллиметр кожи на его теле жадно впитывали неведомую, бесформенную энергию мироздания. Легкое сияние окутывало его одежду, словно тончайшая паутина.

Он не знал, что это за энергия — то ли кристально чистая, то ли бурно активная, откуда она приходит и по какой причине возникает. Но с того момента, как он впервые ощутил её присутствие на берегу Восточного моря, Фань Идль обнаружил: если следовать методу дыхания и сосредоточения из найденной им брошюры, можно втягивать эту энергию в себя, превращая её в истинную силу.

Три удара меча назад его мощная, всегда неиссякаемая энергия внезапно истощилась от сотрясения. В этой критической ситуации скрывать своё состояние было невозможно. Под взглядом императора он начал восстанавливать дыхание.

Нынешний император, хоть и ранен, хоть и потрясён, хоть и состарился телом, оставался Великим Мастером! Каждое его движение, каждый жест контролировали пространство вокруг, вынуждая Фань Идля бросать все силы на сопротивление. За миг его внутренний резерв энергии почти иссяк.

Теперь он жадно впитывал энергию мироздания, но её колебания в метели были столь слабы, а частицы энергии столь разрежены, что это не могло помочь в текущей ситуации. Дыхание восстанавливалось чуть быстрее, позволяя ему с трудом устоять в снегу, но как это могло помочь одолеть Великого Мастера?

Для сильных этого континента заморские чародейства всегда были чем-то вроде куриного ребра — ни то ни сё, не стоящим внимания. Даже такой широкой души мастер, как Ку Хэ, который не боялся ничего, даже есть человеческое мясо, в последние дни жизни начал изучать магию и случайно получил ту самую брошюру. Но и он не смог проложить новый путь, используя её лишь как вспомогательное средство.

Подобно Фань Идлю сегодня: он дышал, медитировал, но это было как пытаться вдохнуть в бескрайнем рисовом поле, где вместо чистого воздуха — лишь грязь и мутная вода.

…

Ждать дальше было нельзя. В метели, среди снежинок, фигурой в жёлтом императорском одеянии началось медленное, но решительное движение по снегу. Несколько десятков метров казались огромным расстоянием, снежинки там казались меньше в тысячи раз, но для императора и Фань Идля разница между небом и землёй была несущественной.

В глазах Фань Идля не было ни радости, ни гнева — лишь безмятежность. Меч Небесного Сына Великой Вэй, слегка деформированный, лежал у бровей, излучая ледяной свет. Два цикла энергии — большой и малый — промелькнули в области груди, заставляя гору за спиной вспыхнуть ослепительным сиянием.

С тех пор как он возродился, каждый день усердно практикуя медитацию для укрепления основ, накопленная им могучая истинная энергия, словно снежные горы под палящим солнцем, мгновенно превратилась в журчащие ручьи. Вода в ручьях прибывала, сливаясь в небольшие реки, а затем — в могучие потоки, омывающие его необычайно широкие меридианы, более обширные, чем у кого-либо на свете. Энергия разливалась по всем уголкам тела, укрепляя его дух и закаляя плоть, как молот ковки.

Под ногами снег расцвёл, словно лотос, и взорвался бутоном. Тело Фань Идля скользнуло в сторону, почти не прилагая усилий, но с невероятной свирепостью. Два абсолютно разных потока энергии — спокойствие и ярость — слились в единое целое, унося его вместе с мечом.

В небе вспышка молнии, подобная свету меча, осветила мрачное небо, каждую снежинку, каждый пушинку. Края снежинок стали отчётливо видны!

После трёх ударов меча, под гнётом подавляющей мощи императора, техника «Четыре взгляда меча», усвоенная Фань Идлем в восточном городе мечей, наконец слилась в одно целое под защитой двух потоков истинной энергии и лёгких техник перемещения. Она достигла совершенства, и этот удар меча обрёл сияние, подобное тому, что был у меча Четыре взгляда, когда его использовал Тень в резиденции правителя Восточного города!

…

Раздался неприятный хруст, и Фань Идль с жутким стоном был сбит с небес на землю, отлетев в сторону и с силой рухнув в снег. Цветок лотоса, расцветший под его ногой, всё ещё сохранял форму в воздухе. Это свидетельствовало о том, насколько молниеносным был его бросок и возврат — настолько быстрым, что снежный лотос даже не успел рассыпаться!

Он уходил изящно, атака была свободной и естественной, но отступление оказалось ещё стремительнее, беспорядочным и потрясающим!

Император медленно убрал вытянутую в воздухе руку, ту самую устойчивую и властную руку. Он слегка прищурился, глядя на Фань Идля, лежащего в снегу, и всё ещё молчал. Даже перед этим ударом меча императору пришлось слегка уклониться от его остроты, поэтому удар не достиг полной мощи. Если предыдущий удар не убил Фань Идля, то и этот не сможет.

И действительно, Фань Идль, словно неубиваемый таракан, с трудом поднялся из снега. Кровь на его губах, почти замёрзшая от холода, придавала лицу мрачное выражение. Он холодно уставился в бездонные, как древний колодец, глаза императора и внезапно выплюнул сгусток крови.

Все могучие техники мира, будь то скорость, ловкость или перемещение, основаны на истинной энергии. Без достаточного запаса энергии как можно двигаться быстрее молнии? Как можно использовать те техники, что постигли тайны неба и земли? Истинная энергия — основа всех боевых искусств. Меридианы Фань Идля были необычайно широкими, его методы практики уникальными, мощными и непохожими на других. Во всём мире он был исключением.

Однако… тело императора было ещё более необычным! У него не было обычных меридианов, как у Фань Идля. Его тело от макушки до пят было единым каналом для циркуляции энергии! Методы практики императора были ещё более могущественными и жестокими, но в этой свирепости скрывалась естественная царственная аура!

В сравнении, его императорское величество был как бы усовершенствованной версией Фань Идля: если тот был маленьким чудовищем, то император являлся чудовищем великим. И если Фань Идлю приходило в голову противостоять императору в открытом бою, полагаясь лишь на собственную силу и вершину своего внутреннего мастерства, то это было бы не просто отчаянно, но и… абсурдно.

Как говорится, на этом континенте, будь то в плане личной мощи или влияния, Фань Идль уже давно входил в число сильнейших. Нет, на самом деле он был вторым в Поднебесной — и сам это признавал. Но сегодня перед ним стоял первый — сильнейший из всех, кто когда-либо ступал по этой земле!

…

В спокойных глазах Фань Идля не промелькнуло и тени разочарования. Он слегка прищурился, вглядываясь сквозь метель в приближающуюся фигуру императора. Он знал: как только император подойдёт достаточно близко, его странные техники передвижения уже не смогут обеспечить ему преимущество.

Кровь стекала с его губ, пропитывая одежду, и мгновенно замерзала в ледяных кристаллах под действием холодного воздуха, царящего в этом мрачном зале. Тёмные, как смоль, зрачки чуть сузились. Фань Идль перехватил меч императора Великой Вэй, держа его перед собой горизонтально, настороженно следя за каждым движением противника. Он стёр кровь с губ обмотанной вокруг запястья тканью, облизал пересохшие губы и хрипло произнёс с усмешкой:

— Здорово…

Да, он вырос под опекой Института Надзора, с детства готовился, чтобы однажды возглавить его. Каждая клеточка его тела, каждый дюйм кожи пропитались мрачной, коварной атмосферой этого места. За свою жизнь он пережил бесчисленные бури и сразился с множеством могущественных врагов. Обычно в такие моменты он прибегал к любым уловкам, чтобы ослабить противника, используя самые подлые и нечестные методы, лишь бы одержать победу. Но редко когда он смело брал в руки меч и вступал в открытый, кровавый и яростный бой с сильнейшими противниками.

Глядя на приближающегося императора, ощущая давящую ауру, что наполняла всё вокруг и сковывала его тело, на обычно изящном лице Фань Идля промелькнуло выражение твёрдой решимости. В этот напряжённый момент он неожиданно вспомнил события трёхлетней давности: дикие леса на севере Даньчжоу, обрыв над пропастью, и Ян Сяои, с длинным луком в руках, приближающийся к нему с такой же холодной безжалостностью.

Тогда, на лугу, Фань Идль смело поднялся на ноги. Сегодня он вновь встал, не дрогнув, и устремил ледяной взгляд на императора, теряющегося в бушующей метели. Глубоко вдохнув ледяной воздух, он резко взмахнул правой рукой, оттолкнулся от тающего снега и, подобно молнии, пронзившей снежное покрывало, стремительно исчез с места.

…

Сбежал? Император наблюдал, как его сын, слившись с ветром и снегом, превратился в серую тень, промелькнувшую над развалинами дворцовой стены, и устремился на юг, к выходу из императорского дворца. Брови императора чуть сдвинулись, а на губах промелькнуло холодное, полное противоречивых эмоций подобие улыбки. Он взмахнул рукавами своего золотого драконьего одеяния, и в тот же миг его фигура превратилась в размытое жёлтое пятно, исчезнувшее вслед за Фань Идлем.

В холодном небе над дворцом Фань Идль скользил, легко и естественно перемещаясь вместе с ветром и снегом, превращаясь в серую тень на крышах и стенах дворцовых зданий. Его руки свободно свисали по бокам, а тело двигалось с невероятной скоростью и грацией.

В заброшенном саду он только что продемонстрировал отчаянную решимость молодого льва, но тут же развернулся и бросился бежать, используя все свои силы, чтобы раствориться в бушующей метели и уйти от императора. В его сердце не было и тени унижения: император — великий мастер, чудовище, не человек. Проиграть тому, кто не человек, — это нормально. Зная, что победы нет, оставаться и сражаться — глупость.

Сквозь одежду Фань Идль ощущал тонкие изменения ветра и снега. Его движения были невероятно изящны, словно устойчивой к холоду птицы, свободно парящей в небе. Он то и дело менял направление, вычерчивая в воздухе прекрасные дуги, но скорость его не снижалась ни на мгновение.

Долгое время погружённый в тишину дворец начал пробуждаться с рассветом. Слуги, метущие снег, мельком видели серую тень, промелькнувшую в небе, но принимали это за обман зрения — ведь ни один человек не способен двигаться так быстро.

Фань Идль летел свободно и легко над мрачным и тихим императорским городом. Каждые семь-восемь метров он слегка касался карнизов или верхушек стен, не теряя скорости, и перемещался в следующий дворцовый комплекс. Такое мастерство, такая скорость — никогда прежде не виданные в мире смертных.

Капля пота стекла с его шеи по спине. Это стремительное перемещение не отнимало у него много внутренней силы. Используя силу неба и земли, растворяясь в их стихиях, он постигал их тайны. Полёт в небе успокаивал его дух, а два круга внутренней энергии в теле начали мягко циркулировать, понемногу восстанавливая повреждения, нанесённые давлением императора. Безымянное заклинание, казалось, обретало полную силу в этой гармонии с миром, ускоряя его восстановление и улучшая состояние.

Касаясь носком ботинка каменной головы зверя на карнизе, он не потревожил даже медного колокольчика во рту статуи. Фань Идль парил над дворцом, глядя сверху на землю и людей внизу. Ощущение было почти божественным, возвышающимся над миром смертных. Особенно странно было видеть, как люди — метущие снег или несущие воду — не замечали его полёта. Никто не поднимал глаз к небу.

Но пот на его спине не прекращал течь. Хотя он полностью сосредоточился на этой гармонии, не оглядываясь назад, он всё равно чувствовал мощное, скрытое давление, неспешно следующее за ним, как шаги смерти — медленные, но неизбежные.

Он не ожидал, что даже достигнув такой скорости, не сможет уйти от императора. Глаза Фань Идля слегка сузились, и он устремился к высоким южным воротам императорского города.

С северной окраины заброшенного сада императорского дворца, Фань Идль легко и непринуждённо скрылся, направляясь строго на юг. Странным было то, что он не выбрал ближайшие Северные ворота или не перемахнул через дворцовые стены. После долгих переговоров с императором внутри дворца оба — и отец, и сын — отлично понимали текущую ситуацию. Фань Идль дал обещание его величеству: это война лишь между ними двоими. Император же, ради вечного процветания Великой Цинь, сосредоточил всю свою императорскую мощь исключительно на Фань Идле. Если ему удастся бежать сейчас, мир под небесами будет спокойным долгие годы. Ради скрытых фигур, расставленных по всему миру, император не станет трогать его людей до тех пор, пока не убьёт самого Фань Идля. Слово императора — закон, которому не изменят даже четверка коней.

Однако император не позволит, чтобы в его империи скрытно существовала сила, способная угрожать ему. Поэтому сегодня он должен убить Фань Идля.

Но… Фань Идль не покинул дворец. Хотя высокие алые стены дворца, окружающие его со всех сторон, считаются непреодолимым препятствием для любого воина девятого ранга, ещё в те времена, когда дядя Учжу вывел из дворца старого слугу Хун, было доказано, что эти стены не являются непреодолимой преградой для тех, кто действительно стоит на вершине человеческих возможностей. Тем более для Фань Идля, который с детства оттачивал искусство полёта и перемещения.

Фань Идль двигался строго на юг, скользя по засыпанным снегом тёмным углам императорского дворца. Он промчался мимо дворца Шоуфан, мимо зала Хангуан, мимо разрушенного Восточного дворца и дворца Гуансинь. Он видел множество людей, но никто во дворце не заметил его.

Он миновал три главных дворца и шесть боковых павильонов, увидел семьдесят две женщины, и наконец взобрался на самый высокий и величественный дворец во всём императорском городе — дворец Тайцзи.

На вершине высокого дворца Тайцзи обычно не бывало людей, кроме тех рабочих, которые когда-то трудились здесь во время его постройки. Говорят, что при строительстве этого дворца погибло двое рабочих, и в конце концов пришлось пригласить людей из храма Тяньидао в империи Вэй, чтобы успокоить их души.

Сегодня дворец Тайцзи был покрыт толстым слоем снега на жёлтых черепичных крышах, создавая потрясающе красивое сочетание двух цветов, словно роскошная ткань, которую не хотелось нарушать. Однако у Фань Идля не было ни времени, ни настроения наслаждаться этим зрелищем. Он легко и плавно поднялся по скользкой крыше дворца Тайцзи, не отклоняясь ни на миллиметр, несмотря на влажную и скользкую поверхность под ногами.

Взобравшись на самый верх, он встал на возвышающийся хребет крыши дворца Тайцзи, где ветер раздувал его одежды, а снег кружился вокруг. Стоя на самой высокой точке императорского дворца, он видел перед собой величественные главные ворота императорского города. Вокруг него дворцовые стены казались невероятно низкими, и он мог обозревать почти половину столицы, погружённой в туманную снежную пелену.

Неведомо, где теперь Жо-жо после того, как покинула дворец, неведомо, успели ли Ван-эр и остальные уже покинуть столицу. Фань Идлён, стоя на самой высокой точке императорского дворца, прищурился, вглядываясь в бесконечные крыши и дома Киото, а затем почувствовал, как за его спиной появилась фигура в ярко-жёлтом одеянии. Он не обернулся, но в его глазах мелькнула сильная, почти невыносимая тень разочарования: звук, которого он так ждал, не раздался, перемен, на которые он надеялся, не случилось. Весь дворец оставался погружённым в тишину, особенно эта величественная зала над ними — кроме него и императора, здесь были лишь ветер, снег и пустота.

Фань Идлён скользнул вниз по глазурованной черепице крыши дворца. Хотя битва на вершине Запретного города среди метели, безусловно, выглядела бы впечатляюще и полна достоинства, он считал, что человек может жить с достоинством, но не умереть с ним.

Серые и ярко-жёлтые фигуры почти одновременно мягко опустились на толстый снежный покров перед залом Тайцзи, застыв в неподвижности. Император стоял перед длинной галереей зала Тайцзи, за его спиной зияла тёмная глубина главного входа. Обычно именно здесь он принимал своих подданных, решая судьбы бесчисленных жителей империи, но сегодня он стоял здесь один, покинутый и одинокий.

Фань Идлён стоял посреди широкой площади перед залом, окружённый лишь толстым слоем снега. Он прищурился, глядя на массивные ворота императорского дворца, и неожиданно почувствовал, что у него, возможно, не хватит сил прорваться через них. Медленно повернувшись, он посмотрел на императора и сказал:

— В конце концов, всё сводится к тому, что два зверя рвут друг друга на части.

Император молчал, его лицо оставалось холодным и безучастным. Он смотрел на Фань Идлёна, как на мертвеца. Наконец, их безумная погоня, превосходящая все мыслимые пределы, остановилась, и они замерли перед залом, представая на глазах у тысяч своих подданных.

Евнухи, подметавшие снег перед залом, девушки-дворцовые слуги, тихо проходившие по галерее, охранники с покрасневшими от холода лицами, сжимавшие в руках мечи, — все они застыли с открытыми ртами, потрясённые, глядя на императора и молодого господина Фаня, стоящих посреди снега, и не могли произнести ни слова.

Фань Идлён спокойно смотрел на императора, но его мысли были далеко. Он почувствовал что-то странное: с тех пор, как они помчались от заброшенного сада на северо-западе к южным воротам дворца, у императора было несколько возможностей убить или захватить его, но император не воспользовался ни одной из них.

Почему?

Нахмурившийся император, вероятно, тоже не понимал: почему Фань Идлён не пытался бежать из дворца, а направился на юг?

Фань Идлён ждал неожиданного поворота событий. К сожалению, когда император предстал перед залом Тайцзи, первая неожиданность не произошла. А что насчёт второй? Император точно знал, на что способен Фань Идлён, и не упустил ни одной детали. Теперь неожиданность должна была быть такой, о которой не знал даже сам Фань Идлён.

Всё было как в той загадочной игре богов в Висячем Храме — случайные совпадения, сбор ветров и облаков, и каждый участник имел свои цели. Но в итоге никому не удавалось избежать неконтролируемых переменных. Фань Сянь был уверен, что такая переменная обязательно произойдёт и на этот раз. Тогда, в Висячем Храме, были задействованы силы со всех сторон, но Северное Ци, самый заклятый враг Южного Цин, оставалось молчаливым. Северное Ци, унаследовав величие династии Вэй, правило этими землями тысячу лет — неужели у них не было никаких средств против смертельной угрозы, исходившей из императорского дворца Южного Цин? Фань Сянь не верил в это. Он был уверен: у Северного Ци в рукаве припрятан козырь, и сегодняшний разлад между императором и его окружением, когда кровь пролилась на стенах императорского города, был идеальным моментом для маленького императора Северного Ци, чтобы пустить этот козырь в ход!

…

Если бы раздался звук боевого барабана, глухое «бум!», если бы началось сражение, и десятки тысяч натянутых тетив запели бы хором — но на самом деле это был лишь огромный оборонительный арбалет на угловой башне императорского города. Механизм арбалета, натянутый до предела, сработал в эту тихую, почти удушающую минуту! Стрела из закалённой стали, толщиной с детскую руку, под действием мощнейшей пружины в одно мгновение превратилась в чёрную молнию. Она пронзила воздух у угловой башни, взорвав его с оглушительным хлопком, разорвала в клочья снежинки, танцующие перед дворцом Тайцзи, и, вращаясь с невероятной скоростью, проложила в пространстве тёмный, зловещий коридор, устремившись к фигуре в ярко-жёлтом, стоявшей перед дворцом!

Никто не знал, как неподвижное основание арбалета, вмурованное в камень, было развернуто в сторону императорского дворца. Никто не знал, как агенты Северного Ци проникли в ряды запретной стражи Южного Цин и тайно захватили контроль над башней. Фань Сяню было достаточно того, что Северное Ци наконец-то пустило в ход свой козырь. С пронзительным кличем он укоренился в земле, как скала, и двинулся, как водопад — человек и меч слились в одно целое, устремившись следом за свистящей стрелой, чтобы защитить императора.

Мощная стрела приближалась, но расстояние всё ещё было слишком велико. Императору, мастеру высшего уровня, достаточно было лишь отступить, отмахнувшись рукавом, чтобы, используя своё могущество, превратить пространство во время и уклониться от этого смертоносного выстрела.

Но Фань Сянь уже заметил краем глаза, как одна из дрожащих на коленях служанок под длинной галереей внезапно поднялась. В её глазах мелькнула ледяная тень, она выдернула тонкую шпильку из волос и метнула её в спину императору.

…

Казалось, что и Северное Ци, и Фань Сянь недооценили волю и реакцию, отточенные императором за десятилетия правления. Когда все думали, что жёлтая фигура перед дворцом Тайцзи уклонится от смертельной стрелы…

Император исчез с места — и в одно мгновение сделал три стремительных шага по снегу!

Громкий удар! Гигантская стрела, едва задев волосы императора, со всей силой вонзилась в гладкий, как нефритовую плиту, каменный пол, мгновенно превратив его поверхность в крошево, как рассыпанные бобы. Осколки камня разлетелись во все стороны, и одна из них, как по воле судьбы, загородила убийцу-служанку, спрятав её за завесой каменной пыли.

Император одним взмахом правой руки, будто отбросив драконью мантию, выпустил мощный поток внутренней силы, смешавшейся с вихрем каменной крошки и снежинок. Волна, подобно гигантскому дракону, обрушилась на одну из служанок. Кровь брызнула во все стороны, когда бесчисленные осколки и снежинки, словно стрелы, вонзились в её тело, оставляя сотни и тысячи ран. Убийца даже не успела сделать ни единого движения, не издала ни звука — её тело рухнуло в снег, превратившись в бесформенную кровавую массу.

Используя силу этого движения, Император сократил расстояние между собой и Фань Сянем. Фань Сянь мчался изо всех сил, но в одно мгновение отец и сын оказались так близко, что Фань Сянь мог разглядеть бледное, слегка исхудавшее лицо Императора, его ледяные, лишённые каких-либо эмоций глаза, в глубине которых таилась неукротимая жажда убийства.

Секретное оружие Северной Ци действительно было грозным — оно могло сразить любого, но против такого великого мастера, как Император, оно казалось жалким и беспомощным. В глазах Фань Сяня не было и тени разочарования. Он снова взмахнул мечом, направляя его прямо в глазницу Императора.

Как и в двух предыдущих стычках, меч Фань Сяня — Великий меч императора Вэй — не смог коснуться почти что божественного, загадочного Императора, чьё тело в ограниченном пространстве двигалось с невероятной грацией. Лезвие меча, сверкая, бессильно рассекало воздух возле щеки Императора, издавая шипящий звук, но не причиняя никакого вреда.

Кулак Императора уже несся навстречу — это был истинный удар короля, без остатка вложившего в него всю свою силу. Белоснежный, как нефритовый камень, кулак сиял в метели неземным светом, затмевая белое вокруг, и направлялся прямо в грудь Фань Сяня.

Лицо Императора тоже было бледным, болезненно бледным, как будто весь его внутренний океан силы сосредоточился в этом единственном ударе. Если бы удар достиг цели, даже если бы Фань Сянь обладал самой изысканной внутренней силой и невероятной техникой уклонения, его тело было бы раздроблено.

В этот момент меч Фань Сяня выскользнул из его руки, пронзительно засвистев, рассекая воздух и устремившись к закрытым дверям тёмного зала. Сам же он, столкнувшись с ослепительно белым, пронизанным святым светом кулаком, издав дикий рёв, начал дрожать всем телом. Его палец, на расстоянии трёх чи, неуклюже и медленно направился к лицу Императора.

Медлительность была лишь иллюзией — на самом деле палец Фань Сяня нёс в себе всю его жизненную силу, собранную в этом единственном движении. Бесплотная энергия обрела вес, заставляя палец дрожать в воздухе. Все его тело сотрясалось, лицо было смертельно бледным, но глаза горели необычайным блеском.

Даже если бы в руках Фань Идля и был меч, он не смог бы пронзить тело императора, не говоря уже о том, что это был всего лишь палец, да и расстояние между его пальцем и его величеством всё ещё оставалось. А кулак императора, несущий смерть, уже почти касался его одежды. Однако из кончика пальца Фань Идля раздался пронзительный звук — будто демон рвётся сквозь человеческую плоть, сбрасывая с себя личину, или как звук бамбуковой флейты, слишком долго не издававшей ни ноты, и теперь, не в силах больше терпеть одиночество, стремящейся вырваться через отверстия, чтобы наполнить воздух чистыми мелодиями.

Ледяной, пронзительный как клинок, острый до предела, наполненный убийственной силой поток меча вырвался из кончика пальца Фань Идля. Мгновенно преодолев пространство между ними, он устремился к горлу императора!

…

Ещё помнится, как в детстве, в Даньчжоу, он был озорным мальчишкой, вызывающим смех у всех. Но почему, когда внутренняя энергия выходит за пределы тела, она тут же исчезает в воздухе? Дядя Учжу не владел внутренней силой и не мог объяснить. Почему ни один из практикующих боевые искусства не пытался этого сделать? Фань Идль, всё ещё оставаясь озорным мальчишкой, начал упорно тренироваться. Без наставника или коррекции, он молчаливо и упорно практиковался снова и снова. В конце концов, его внутренняя энергия, выходя за пределы ладони, могла возвращаться обратно в тело на минимальном расстоянии. Было ли это благодаря двум циклам циркуляции энергии в его теле или его настойчивости и трудолюбию?

Но к чему всё это? Он зря потратил так много времени, и, несмотря на то, что с детства практиковал безымянные боевые техники, к моменту прибытия в столицу он всё ещё не мог, как Хайтан или Ван Шисанлан, поразить мир в одном бою. Та внутренняя энергия, что свободно циркулировала по его ладоням, была бесполезна в реальном бою. Она не могла выйти за пределы тела и стать смертоносным оружием. Кроме как для лазания по скалам Даньчжоу, красным стенам дворца, воровства ключей или поцелуев невесты, на что ещё она была способна?

Но Фань Идль не смирился. Ведь когда-то на той скале побывал Е Люйюнь, оставивший на песке бесчисленные следы. Он знал, что в мире есть те, кто способен контролировать внутреннюю энергию за пределами тела. Поэтому он продолжал упорствовать, почти глупо, следуя этим путём, но, увы, долгое время ничего не получалось.

Фань Идль не знал, что, кроме него, только те, кто достиг высшего уровня мастерства, способны контролировать внутреннюю энергию за пределами тела. Мечи девяти сильнейших воинов из Мечового Прибежища могли излучать лёгкое сияние, но это было качественно иным, нежели контроль над собственной внутренней силой.

Упорный мальчишка постепенно взрослел. Бесценные боевые техники, которые другие считали сокровищем, в его руках стали символом настойчивости. И вот однажды, на берегу Восточного моря, он наконец почувствовал, что внутренняя энергия, циркулирующая по его ладони, начала… медленно растягиваться, выходя за пределы тела. И его сознание ясно ощущало колебания этой энергии, уже не находящейся внутри него!

Фань Сянь уже способен ощущать колебания первоосновной энергии между небом и землёй, а значит, ясно чувствует и собственную истинную энергию, способен управлять ею и направлять! Неважно, что стало причиной — упрямство глупого юноши или та маленькая книжица, — но результат перед ним: из кончиков его пальцев извергается невидимое лезвие меча!

…

Как можно поразить этот призрачный, едва уловимый силуэт в золотом, что стоит перед ним? Но стоит лишь дрогнуть пальцам, сосредоточиться мыслью — и поток меча рассекает воздух. Кто сумеет уклониться? Даже сам император не сможет. Перед этим стремительным ударом он лишь успевает развернуться, а его кулак лишь слегка задевает плечо Фань Сяня, бьёт в пустоту.

Хотя удар пришёлся впустую, левое плечо Фань Сяня всё равно разрывается, одежда превращается в лохмотья, а за его спиной в снегу образуется глубокая воронка, снежинки разлетаются во все стороны!

Лезвие меча из пальцев Фань Сяня также достигает императора, точнее, скользит по его шее, невидимая сила рвёт тонкий слой кожи, и кровь начинает сочиться!

…

Упускать момент нельзя! Губы Фань Сяня вновь извергают пронзительный свист, он выталкивает остатки своей истинной энергии к кончикам пальцев, нажимает в пустоту и вновь направляет удар в глазницу императора!

Император промахивается кулаком, его лицо бледнеет ещё сильнее. Однако, глядя на палец Фань Сяня, направленный на него, в глазах императора нет и тени страха — лишь насмешливая улыбка играет на губах.

Император также вытягивает указательный палец и нажимает на кончик лезвия меча Фань Сяня. Его фигура стремительно приближается, и в одно мгновение расстояние между ними исчезает!

Воздух наполняется шипением, в долю секунды кончик пальца императора касается дрожащего пальца Фань Сяня, извергающего лезвие меча. Два длинных указательных пальца соединяются, один дрожит, другой остаётся непоколебимым.

Между подушечками пальцев бурлит поток энергии, свет становится всё ярче, снежинки вокруг разлетаются, отступая прочь!

Улыбка на губах императора исчезает, он лёгким движением правой руки направляет силу великой горы Донфан на Фань Сяня!

Треск — и палец Фань Сяня раздроблен!

Тело его словно поражено молотом богов, отлетает назад, как бумажный змей, но не так, как раньше, когда он сам гасил силу удара. Теперь он падает в снег, не в силах пошевелиться.

…

Кажется, оба — император и его сын, сражающиеся не на жизнь, а на смерть, забыли о мече, который вылетел из рук Фань Сяня и несётся к главному входу дворца Тайцзи. Но на самом деле оба помнят. В этом сражении, где сталкиваются сильнейшие в мире отец и сын, нет места лишним движениям или ненужной трате сил.

Когда этот меч взлетел, за ним непременно должно было последовать продолжение. И продолжение развернулось в виде изысканных и сложных узоров на главном входе в зале Тайцзи, который был погружён в тишину. Когда кончики пальцев Фань Сяня впервые выбросили потрясающую энергию меча, плотно закрытые двери зала Тайцзи таинственным образом распахнулись.

Ван Шисанлан, одетый в простое платье, вылетел из тёмного центра зала празднований империи Цинь и, паря в воздухе, поймал меч императора Великой Вэй, выпущенный рукой Фань Сяня. Слегка согнув правое предплечье, он молниеносно пронёсся по воздуху, его фигура слегка раздулась, и с громким криком он сосредоточил всю накопленную силу уничтожения в одном ударе меча, направленном прямо в затылок императора!

Ван Шисанлан, чья доблесть не имела равных в мире, вложил в этот удар всю свою мощь, превосходя даже тот удар, что был нанесён в висячем храме много лет назад белой фигурой, выпрыгнувшей из солнечного света. Хотя это было нападение сзади, оно было исполнено с такой силой и яркостью, что казалось справедливым и открытым!

Чистосердечный ученик школы меча, получивший все учения от Четырех Взглядов Меча, той ночью в разговоре с Фань Сянем и Четырьмя Взглядами Меча постиг суть тиранической энергии. Теперь, сосредоточив всю свою жизненную силу в одном ударе, он был невероятно свиреп. Если бы Фань Сянь столкнулся с этим ударом, он, вероятно, тоже был бы ранен!

Однако император, казалось, знал, что из тёмных глубин дворца внезапно появится могущественный воин девятого ранга, который одним движением руки сокрушит Фань Сяня. Его лицо не дрогнуло, он даже не обернулся, а просто отбросил рукав назад.