С тех пор как днём нас настигла яростная чёрная песчаная буря, и мы, преследуя белого верблюда, ворвались в руины безымянного городка посреди песчаного моря, я почувствовал, что этот разрушенный город окутан густым покровом тайны. Сквозь эту пелену невозможно было разглядеть, скрывается ли под ней опасность, и поэтому я не ослаблял бдительности. Даже когда все отдыхали, я не позволял себе расслабиться.

Внезапно мне показалось, что каменное изваяние моргнуло. Хотя я находился на некотором расстоянии, а свет в помещении был тусклым, я доверял своему зрению. Встав, я подошёл к огромной каменной фигуре с широкими глазами, чтобы рассмотреть её поближе.

Висевшая на потолочной балке керосиновая лампа раскачивалась от порывов ветра, проникавшего в разрушенное здание. Мерцающий свет отбрасывал дрожащие тени, создавая иллюзию, будто комната то погружается во мрак, то вновь озаряется. Чёрное каменное изваяние казалось живым, словно погребённый заживо человек, из-под песка виднелась лишь его голова.

Подойдя ближе, я увидел, что на глазу статуи сидел огромный муравей, размером с сустав пальца. Его тело было чёрным, а кончик брюшка — кроваво-красным. При свете лампы красное брюшко отсвечивало слабым блеском, создавая впечатление, будто каменный глаз оживает.

Подумав, что это всего лишь муравей, я смахнул его на пол и раздавил ногой. Раздался лёгкий хруст, и насекомое превратилось в бесформенную массу. Странным показалось то, что панцирь этого муравья был гораздо твёрже, чем у обычных.

Осмотрев комнату, я заметил, что сквозняк гуляет повсюду, и не понял, откуда сюда забрался этот муравей. Ширли Ян подошла и спросила, что произошло. Я ответил, что ничего серьёзного — просто раздавил муравья.

Я разбудил толстяка, который мирно спал, и велел ему идти на пост. Затем подбросил в костёр немного твёрдого топлива, чтобы огонь разгорелся сильнее, погасил керосиновую лампу и залез в спальный мешок.

Усталость быстро сморила меня, и я провалился в сон. Проснулся я уже на следующее утро, около девяти часов. Песчаная буря бушевала всю ночь, но к утру стихла, хотя ветер всё ещё не утих окончательно. Этот адский вихрь, наконец, начал утихать.

Руины древнего города ещё больше погрузились в песок. На поверхности осталось совсем немного. Ещё пара таких бурь — и безымянный город исчезнет под песками пустыни. Однако даже если он будет полностью погребён, это не значит, что он исчезнет навсегда. Большая часть Такла-Макана — это подвижные пески. Кто знает, через сколько лет ветер снова обнажит его.

Хао Айго командовал студентами, которые раскапывали каменную статую в углу. Они уже добрались до её бёдер. Все собрались вокруг, наблюдая за процессом, только Ань Лиман воспользовался ослабевшим ветром, чтобы проверить верблюдов, укрывшихся за городской стеной.

Я достал из рюкзака сухой паёк и, перекусывая, подошёл посмотреть на раскопки. Присоединившись к археологической экспедиции, я надеялся не только отыскать крупные древние гробницы, но и перенять опыт у этих специалистов.

Они боялись повредить резьбу на каменной фигуре, поэтому аккуратно, с помощью сапёрных лопат, расчищали окружающий песок, а затем, используя плоские лопаты и кисти, понемногу очищали поверхность: раскопали часть — очистили часть, параллельно фиксируя каждый шаг в записях. Профессор Чэнь, заметив, что я проснулся, кивнул мне в знак приветствия. Видимо, его самочувствие уже полностью восстановилось. Он объяснил, что сейчас студенты получают практический опыт — это важная часть их обучения. Хотя теоретические знания, безусловно, необходимы, для археологии не менее важна и полевая практика. Только непосредственное участие, наблюдение и работа на месте позволяют обрести интуитивное понимание, которое в сочетании с теорией значительно ускоряет процесс обучения.

Не прошло и часа, как студенты добрались до основания каменной статуи. Я впервые увидел эту фигуру с огромными глазами. Она была облачена в одеяние кочевников, руки свободно свисали вдоль тела, а всё тело было покрыто сложными узорами, напоминающими какие-то тайные мантры. По словам профессора Чэня, эти символы так и не были расшифрованы. Однако в последние годы, с развитием археологических исследований, эксперты предположили, что это может быть некая система знаков или шифр, содержащий информацию о древних религиозных практиках. Почему эти символы вырезаны на каменных фигурах, возможно, связано с ритуальными обрядами. Но никаких подтверждающих документов, фресок или исторических записей не сохранилось, и всё это остаётся лишь гипотезой.

Са Дипэн, слушая объяснения профессора, спросил:

— Профессор, форма этой каменной фигуры сильно отличается от человеческой. Мне кажется, возможно, в древности существовал культ, поклоняющийся инопланетянам. Люди того времени, увидев пришельцев, могли принять их за богов и создать такие статуи для поклонения. А символы на них — это язык инопланетян.

Хао Айго тут же укоризненно заметил:

— Са, ты и так учишься без особого усердия. Сколько раз я тебе говорил: ты умный парень, не растрачивай свои способности на глупости! Откуда ты взял инопланетян? К истории и археологии нужно относиться серьёзно!

Профессор Чэнь не рассердился, а, напротив, доброжелательно улыбнулся:

— Воображение — это не плохо. Молодёжь должна быть активной и креативной. «Единство, серьёзность, живость» — эти качества не противоречат друг другу. Однако в археологии и изучении истории необходимо придерживаться одного принципа: смелые гипотезы требуют осторожного подтверждения. Воображение должно основываться на реальных фактах. Бездоказательные фантазии ненадёжны. Возьмём, к примеру, эту статую с огромными глазами. Древние люди часто связывали астрономические явления с предсказаниями судьбы. Возможно, глядя на ночное небо, они мечтали видеть дальше? Создавая статуи, они могли воплотить в них это желание. Такая вероятность очень высока. Вспомните найденные в Саньсиндуй фигуры с вытянутыми глазами. Скорее всего, они символизируют стремление древних людей к познанию и исследованию мира.

Услышав это, я невольно восхитился — всё-таки у профессора уровень: не давит на людей большими истинами, а объясняет доступно. По сравнению с его глубиной, Хао Айго выглядит просто бледно.

Профессор Чэнь продолжил:

— То, что вы называете инопланетянами, вовсе не исключено. Но это не значит, что речь идёт о фантастических вымыслах из зарубежных романов. Самые ранние упоминания о них встречаются в древних китайских записях и наскальных рисунках. Ещё семь с половиной тысяч лет назад на петроглифах первобытных племён гор Хэлань были изображены фигуры в скафандрах, выходящие из огромного диска, вокруг которого в панике разбегаются животные и люди. Вряд ли древние люди могли такое вообразить — скорее всего, это запись реального события, катастрофы или важного происшествия. Подобные изображения встречаются и на бронзовых сосудах эпохи Чжоу, и в некоторых древних текстах…

В этот момент Ань Лимань, пробираясь сквозь песок и ветер, спрыгнул обратно через дыру в крыше и сообщил, что песчаная буря скоро утихнет. Ещё полчаса — и небо прояснится, благодаря милости Аллаха. Песок уже почти поглотил внешние стены города, и если бы буря продлилась ещё пару часов, нас бы заживо похоронило здесь.

Люди облегчённо вздохнули: хотя ветер и стих, но не было уверенности, когда же всё закончится. Теперь, услышав слова Ань Лиманя, они наконец успокоились. Студенты сосредоточенно слушали лекцию профессора Чэня, а я тем временем вскипятил на костре чайник, чтобы, попив чаю, отправиться в путь.

Едва вода закипела, как несколько человек, стоявших вокруг каменного истукана с огромными глазами, вдруг закричали и отпрыгнули назад. Кто-то воскликнул:

— Боже мой, откуда столько огромных муравьёв?!

— Ай, здесь тоже!

Я бросился посмотреть и увидел, что песок у ног статуи вздулся, словно фонтан, извергая бесчисленное количество крупных муравьёв. Кто-то попытался прихлопнуть их лопатой — и сразу убил сотню, но из песка тут же выползли тысячи новых. Они были повсюду, чёрные, с красными брюшками, полчищами, как приливная волна, заставляя волосы на голове вставать дыбом.

Сначала подумали, что, роя песок, задели муравейник, но вскоре стало ясно: это не так. На земле появилось с десяток огромных нор, откуда выползали всё новые и новые муравьи — чёрные, с алыми хвостами, бесконечной чёрно-красной лавиной.

Ань Лимань бросил на них один взгляд — и тут же кинулся к выходу. Толстяк и остальные ещё пытались отбиваться лопатами, но в следующее мгновение муравьёв стало так много, что уже не знали, за что хвататься.

Ширли Ян, фотограф из журнала *National Geographic*, бывавшая во многих местах и видевшая многое, крикнула в отчаянии:

— Быстрее на крышу! Это марширующие муравьи пустыни! Медлите — и они обгложут вас до костей!

—

Десятки тысяч пустынных кочевых муравьёв уже заполнили половину комнаты, а из-под земли продолжали выползать всё новые и новые полчища. Они лезли не только из-под земли, но и с потолочных балок, из стен — отовсюду. Профессор Чэнь, Е Исинь и остальные были настолько потрясены этим ужасающим зрелищем, что ноги их подкосились, и они не могли сдвинуться с места.

Что уж говорить об этих интеллектуалах, даже я и Толстяк, привыкшие ко всему, чувствовали, как нас охватывает дрожь. Эти пустынные муравьи были ужасны: возможно, именно они оставили после себя тот скелет, что мы нашли в доме, — неудивительно, что от него не осталось ни клочка плоти.

Я изо всех сил пытался успокоиться и, оглядевшись по сторонам, заметил, что старый хитрец Ань Лимань уже сбежал. Чёрт побери, этот старый лис: увидел опасность — и сразу драпает! Вчера ещё клялся, что будет с нами на одной лодке, а теперь вот оно как.

Не было времени ругать этого вонючего старого хрыча. Удары сапёрной лопатой уже не могли сдержать натиск муравьиной лавины. Я одним ударом ноги опрокинул кипящий на костре чайник и высыпал пол-банки твёрдого топлива, создав огненную стену. Муравьи, наткнувшиеся на неё, моментально обгорали, и это ненадолго задержало их наступление.

Но муравьёв было слишком много, и они, не колеблясь, бросались на огонь, пытаясь погасить его своей массой. К счастью, твёрдое топливо горело сильно, но было лишь вопросом времени, когда муравьи всё же потушат пламя.

Используя эти драгоценные секунды, мы схватили всё, что смогли унести, и, толкая друг друга, вырвались из разрушающегося дома. Снаружи ветер уже почти стих, и мы увидели сотни диких архаров, верблюдов, песчаных волков, тушканчиков и ящериц, которые метались среди руин древнего города. Муравьи выползали не только из того дома, где мы только что были, но и из множества других мест. Те животные, что не успели убежать, тут же оказывались покрытыми муравьями.

В пастях этих муравьёв содержалась муравьиная кислота, и когда тысячи их одновременно впивались в жертву, даже слон не выжил бы. Песчаные волки и архары один за другим падали замертво, и после того, как муравьи прошли, от них оставались лишь груды белых костей.

Муравьёв в этом городе были не просто миллионы — казалось, весь древний город был огромным муравейником. Мы застряли на крыше, отбиваясь сапёрными лопатами от муравьёв, пытавшихся забраться наверх.

Вдали, у стены города, Ань Лимань суетился, развязывая верёвки, которыми были привязаны верблюды. Я бросил винтовку Толстяку:

— Стреляй в его шапку!

Толстяк поднял винтовку и, не раздумывая, выстрелил. Раздался звук выстрела, и шапка Ань Лиманя взлетела в воздух. От неожиданности он втянул голову в плечи и обернулся, глядя на нас.

— Старик! — заорал я ему. — Если попробуешь сбежать, второй пулей попаду в твою задницу! Думаю, Ху Да не будет против!

Ань Лимань замахал руками, показывая, что не собирается бежать. Но внизу уже кишели муравьи, и спускаться было нельзя. На крыше тоже не оставаться. Мы были в безвыходном положении, как вдруг одна из разрушенных стен обрушилась с оглушительным грохотом, и оттуда выполз муравей величиной с телёнка.

—

Это муравьиная матка, на теле которой росло шесть пар прозрачных крупных крыльев. Вероятно, из-за песчаной бури, потревожившей её укрытие в глубинах гнезда, она готовилась к переселению. При виде такой мощи муравьиной матки лица всех членов археологической экспедиции побледнели. Ширли Ян воскликнула: «Чтобы победить врага, сначала уничтожь его предводителя! Быстро, стреляйте в неё!»

Толстяк хлопнул по своему спортивному карабину, нервно притопывая ногами: «Калибр слишком мал, чёрт возьми, не пробить её!» Несмотря на слова, он всё же открыл огонь, выпустив все оставшиеся патроны из обоймы в сторону матки.

Я снял шарф, который защищал от ветра и песка, завернул в него оставшееся твёрдое топливо, достал зажигалку и поджёг один из углов шарфа, превратив его в зажигательную бомбу, которую сбросил с крыши на муравьиную матку внизу.

Этот манёвр оказался неожиданно эффективным. Огонь, подхваченный ветром, охватил огромное тело матки. От боли она начала корчиться, катаясь по песку, и чем больше каталась, тем сильнее разгоралось пламя. Такое сжатое топливо способно гореть десятки минут, а тут его было почти полкилограмма. Пламя разрасталось, и окружающие муравьи-солдаты, не обращая внимания на опасность, бросились к матке, надеясь погасить огонь своей массой.

Увидев шанс, я помахал рукой товарищам, схватил сапёрную лопатку и первым спрыгнул с разрушенного здания, разгоняя разрозненных муравьёв. Чжу Цзянь, крупного телосложения, нёс профессора Чэня. Хао Айго, Е Исинь и другие поддерживали друг друга. Толстяк прикрывал отход, и вся группа прорвалась через брешь.

К этому времени Ань Лиман уже успокоил напуганных верблюдов. Все забрались на верблюдов и погнали караван прочь из города. Вокруг то и дело мелькали дикие звери, но сейчас не время было думать о схватках не на жизнь, а на смерть — все спасались бегством.

Когда караван отбежал на несколько сотен метров, я оглянулся: руины древнего города уже скрылись из виду. Бесчисленные муравьи-солдаты, подобно бурлящему чёрно-красному морю, кипели, вырываясь из-под земли. Однако, если нас не окружит эта огромная армия, опасности уже нет.

Ань Лиман объяснил, что хотел сначала выбраться сам, чтобы развязать верблюдов, иначе муравьи съели бы их до костей, и нам не на чём было бы спасаться. Он не собирался бросать всех и спасаться сам.

Толстяк не поверил и, указав большим пальцем на винтовку за спиной, сказал: «Не надо мне ничего объяснять, объясняй потом моей винтовке.»

Объяснение Ань Лимана звучало убедительно, и нельзя было без доказательств обвинять его в дезертирстве. В пустыне нам ещё не раз понадобится его помощь, и я не хотел ссориться с ним без причины, поэтому остановил Толстяка, не дав ему продолжить.

Я сказал Ань Лиману: «Мы вместе в пустыне увидели священного белого верблюда и спаслись от нападения муравьёв-солдат. Это воля Худы, он считает нас братьями, верными последователями. Поэтому мы верим тебе. Худа накажет того, кто предаст друзей и братьев.»

—

Анлиман не переставая повторял: «Хвала Аллаху, Худа — единственный истинный Бог. Мы ведь все — самые лучшие друзья и братья, и Аллах непременно покровительствует нам.» Этот небольшой, но волнующий эпизод закончился, но кто знает, какие ещё неприятности ждут нас в глубине песчаного моря у руин Сиечэн. Мне всё же нужно убедить профессора Чэня и остальных вернуться назад.

До руин Сиечэна оставалось меньше половины дня пути. Ветер уже стих, а солнце, словно огненный шар, застыло в небе. В пустыне самое главное — сохранять достаточное количество воды. Двигаться днём считается крайне нежелательным, но у нас ещё было много воды, и в Сиечэне мы могли пополнить её запасы. Поэтому мы продолжали путь под палящим солнцем.

Дневная пустыня открывала перед нами особую картину. В древние времена движение горообразования в Западном Кайласе сформировало Таримскую впадину. Весь рельеф Синьцзяна напоминает огромную чашу, наполненную золотым песком. Наш караван из девяти человек и девятнадцати верблюдов казался ничтожно малым на фоне этой чаши, как песчинка среди миллионов других.

Бескрайний океан песка не имел границ. Если бы не длинные следы за нашими спинами, можно было бы подумать, что мы стоим на месте. Я восхищаюсь теми исследователями, которые в одиночку отправляются в пустыню. Возможно, только в таком одиночестве, между небом и землёй, они постигают истинный смысл жизни. Восхищаюсь, но сам никогда не решусь на такой шаг — коллективная жизнь мне ближе.

Садипэн и другие были полны любопытства. Они шли и просили Ширли Ян рассказать о пустынных кочевых муравьях. Ширли Ян сама их не видела, но знала о деревнях, разорённых этими насекомыми. От них оставались лишь обглоданные до костей люди и животные — зрелище ужасающее.

Эти муравьи называются кочевыми из-за их высокой организованности и дисциплины. Их армия, состоящая в основном из солдат-муравьёв, по уровню координации и организации не уступает, а порой и превосходит человеческие войска, если не брать в расчёт мобильность и огневую мощь.

Мы шли и разговаривали, а под ногами то и дело менялись песчаные дюны — то высокие, то низкие. Анлиман сказал, что под этими плотными слоями песка скрыты древние города. Он привёл нас на самую высокую дюну и указал на юг: «Вот она, наша промежуточная остановка — руины Сиечэна.»

Я поднял бинокль и посмотрел на юг. Перед моими глазами предстала оазис в самом сердце песчаного моря. Оазис в пустыне, словно изумруд, инкрустированный в золотую чашу. Вдали высились тёмные руины древнего города.

—

Руины города Сиечэн сохранились достаточно хорошо, хотя он относится к более позднему периоду — вплоть до конца эпохи Тан город просуществовал, пока не был разрушен в огне войны. С тех пор он оставался заброшенным. В начале XIX века немецкие исследователи обнаружили это место и разграбили большую часть настенных росписей, скульптур и других художественных ценностей, оставив после себя лишь пустой город в песках. Здесь заканчивается самое древнее русло реки Конгцюхэ, и благодаря подземным водным артезианским источникам, которые протекают через город круглый год, это место стало важным пунктом снабжения для путешественников в пустыне.

Верблюжий караван спустился с большой песчаной дюны и медленно двинулся к оазису. Анлиман предложил мне остановиться в Сиечэне на пару дней, прежде чем отправиться в Черную пустыню. Он объяснил, что верблюды напуганы и несут на себе большой груз, поэтому им нужно как следует отдохнуть, чтобы восстановить силы перед новым переходом. Его слова пришлись мне по душе — я и сам хотел задержаться здесь подольше, чтобы найти повод убедить археологическую экспедицию вернуться назад. Не стоит искать древний город Цзинцзюэ, лучше покопаться здесь поблизости, осмотреться и вернуться. В последнее время я всё больше чувствовал, что силы оставляют меня, и если мы углубимся в пустыню, рано или поздно случится беда. На этот раз нам может не так повезти, как раньше.

Я замедлил шаг своего верблюда и поравнялся с профессором Чэнем. Обратившись к нему, я сказал:

— Профессор, давайте задержимся в Сиечэне на три-пять дней, а то и на пять-шесть, прежде чем снова отправляться в путь. Анлиман говорит, что верблюды совсем выбились из сил. Если не дать им как следует отдохнуть, нам придётся перейти на «одиннадцатый номер».

Профессор Чэнь недоумённо спросил:

— Какой ещё… одиннадцатый номер? Как его открывать?

Я ответил:

— Профессор, неужели вы не знаете, что такое «одиннадцатый номер»? Это когда приходится идти на своих двоих.

С этими словами я двумя пальцами изобразил шагающие ноги:

— Вот это и есть «одиннадцатый номер».

Профессор Чэнь рассмеялся:

— Ху, брат ты мой, откуда у тебя столько новых слов? Очень забавно. Ладно, давайте останемся здесь на несколько дней, чтобы как следует отдохнуть. Я и сам хотел бы основательно изучить руины этого знаменитого города.

С вершины песчаной дюны оазис казался совсем близко, но на дорогу до него ушло целых три часа. Городские стены были сложены из чёрного камня, местами они уже обрушились и выветрились, сильно повреждённые временем. Только центральная крепость выглядела достаточно прочной и ещё хранила следы былого величия. Путешественники, рабочие нефтяных скважин, исследовательские и геологические экспедиции, проходящие мимо, останавливались именно здесь, на ночь загораживая входы камнями, чтобы защититься от нападения волков.

С середины 1970-х годов во Внутренней Монголии, Синьцзяне и Тибете активно проводились кампании по уничтожению волков. Крупные стаи волков полностью исчезли, остались лишь небольшие группы или одиночки, которые уже не представляли серьёзной угрозы. Тем более что нас было много, и у нас имелось оружие, так что волки нас не беспокоили. Наступило время ветров, и, кроме нас, здесь не было ни души. Мы выбрали просторное помещение в центральной крепости, развели костёр, приготовили еду и чай.

—

Мы с Анлиманом нашли в городе древний колодец, который, как говорят, не пересыхал тысячи лет. Анлиман утверждал, что это чудо, сотворённое Худа, но я не стал спорить. С помощью кожаного ведра я достал воды. Колодец был настолько глубок, что пришлось спустить десятки метров верёвки, прежде чем послышался звук падения ведра в воду. Вытащив его, я первым делом отпил глоток. Вода была ледяная, пронзительно освежающая, моментально унявшая жар, накопленный под палящим солнцем пустыни. По телу разлилось неописуемое блаженство.

Мы расставили у колодца всех девятнадцать верблюдов, напоили их досыта, а затем угостили солью и бобовыми лепёшками. После этого я взял два больших ведра воды и вернулся в дом, где отдыхали члены археологической экспедиции.

Люди валялись на полу, без сил, храпя во сне. У некоторых во рту ещё оставались куски хлеба — они засыпали прямо во время еды. Я не стал их будить: за последние дни они и так перенесли достаточно. Вскипятив огромный котёл воды, я разбудил профессора Чэня и остальных, заставив их попарить ноги в горячей воде, а затем аккуратно проколол все мозоли.

Лишь когда всё было сделано, я позволил себе уснуть. Проведя во тьме целые сутки, моё измученное тело наконец-то восстановило силы. Вечером все собрались вместе, чтобы послушать, как Толстяк хвастается.

Толстяк, не умолкая ни на минуту, расписывал, как богаты леса Северо-Востока, как там в изобилии водятся дичь и деликатесы. «Вот не то что в этой проклятой пустыне, — говорил он, — где, кроме песка, ничего нет! Даже если удастся подстрелить дикую овцу, во рту остаётся только хруст песчинок.» Особенно он восхищался Большим и Малым Хинганом: «Там всего вдоволь! Ещё с древности говорят: *палкой бей оленя, черпаком лови рыбу, а фазан сам в котёл летит*! Представляете, какая там жизнь у охотников?»

Студенты, неискушённые в житейских делах, слушали его, раскрыв рты. Садипен толкнул очки на переносице и с любопытством спросил:

— Брат Ван, а что значит «палкой бей оленя»? Это правда, что их бьют палкой?

Толстяк рассмеялся:

— Эх, очкарик, раз ты такой любознательный, объясню: идёшь по лесу, берёшь палку, махнёшь — и олень сражён! А в реке зачерпнёшь воды — и в ведре уже бьётся жирная рыбина. Вот что значит изобилие!

Ширли Ян фыркнула с презрением:

— Пустыня тоже имеет свои преимущества. Здесь не меньше видов животных и растений, чем в лесу. Такла-Макан, хоть и находится в самой низкой точке бассейна, в некотором смысле — вершина древней цивилизации. А в ваших лесах, кроме оленей и медведей, что ещё есть?

Я испугался, что они начнут ссориться, и быстро вмешался:

— В комнате дама, давайте выйдем покурим.

Мы вышли на улицу. Луна висела на небе, как нарисованная, звёзды сияли, как расшитый бархат, освещая землю серебристым светом. Я зажёг Толстяку сигарету и посоветовал ему быть помягче с Ширли Ян.

— Конечно, я не стану с ней спорить, — ответил Толстяк. — Они, американцы, ничего не понимают, но мы-то должны быть умнее. Да ещё и женщина… Если бы это был мужчина, я бы ему голову открутил, как мяч!

—

Я рассмеялся: — Точно, точно! Да ты кто такой, даже лужа от тебя на бетоне воронку пробивает! Давай-ка, будь великодушнее, не срывай с Ширли Ян голову, а то кому мы потом наши кровные двадцать тысяч долларов будем требовать? Не малая это сумма.

Поболтав немного, я поднял голову и выпустил в воздух колечко дыма. В небе ярко сияли три звезды — Гигантская Врата, Левая Помощница и Правая Помощница, образуя правильный треугольник. В центре же проявились Солнечная и Лунная звезды — великолепная картина небесного сочетания «Цянь Цзя Цзуй Чжи Цзинь Син».

Раньше я никогда не изучал серьёзно фэншуй звёздного неба, лишь для того, чтобы подзаработать в археологической экспедиции, заставлял себя прочитывать соответствующие тексты снова и снова. Но теперь, увидев это, в голове сразу всплыли знания из секретного трактата «Тяньцзы цзюань» — раздела о фэншуй небесных знаков.

Я поспешно вернулся в дом, схватил компас и взобрался на вершину городской стены, чтобы сверить расположение звёзд на небе. Место, на которое указывали благоприятные звёзды, находилось как раз над старым колодцем в городе. Это был мой первый опыт практического применения звёздного фэншуй, и я не был уверен в своих выводах, но вряд ли ошибся. Наше семейное наследие — «Шисыцзы иньян фэншуй мишу» — не из тех вещей, что можно недооценивать. Значит, под землёй, рядом с водной жилой, должно быть древнее захоронение? О погребениях рядом с водой я слышал, но чтобы так близко…

Как бы там ни было, это важное открытие. Я должен сообщить об этом археологической экспедиции. Возможно, если они найдут здесь что-то ценное, им не придётся отправляться в Чёрную пустыню.

Профессор Чэнь был в восторге и вместе со студентами бросился к колодцу, готовясь спуститься вниз. Колодезное ограждение и воротило были установлены уже позже, оригинальные давно разрушились.

Анлиман остановил всех: — Это святой колодец, Худа не позволяет простым смертным спускаться в него.

Патриотичный Хао Айго отвёл Анлимана в сторону и начал рассказывать о политике археологических раскопок, о том, что изучение древних захоронений необходимо для их сохранения, чтобы культурное наследие оставалось у народа. Сейчас в Синьцзяне участились случаи грабежей гробниц, даже иностранцы приезжают тайком копать. Если правительство не вмешается, все эти сокровища будут утрачены.

Мы с Ширли Ян обсудили ситуацию: колодец глубокий, можно сделать двойной страховочный замок и спустить человека вниз, чтобы разобраться, что там на самом деле.

Пришлось спускаться мне. Хотя внизу и была водная жила, я не стал рисковать. Надел противогаз, взял фонарик, свисток, сапёрную лопатку, нож. Скрытно припрятал чёрный ослиный копыт и амULEт «Можинь фу». Проверил прочность верёвки, договорился о сигналах: если трижды махнуть фонариком вверх, меня перестанут опускать; если махнуть второй раз — тянуть на поверхность. На случай чрезвычайных ситуаций взял свисток: если свет фонарика не будет виден, связь можно будет поддерживать звуковыми сигналами.

Тем временем Анлиман уже был убеждён доводами Хао Айго, и вместе с Чжу Цзяньем и Толстяком Чу они начали опускать меня в колодец. Постепенно я скрылся из виду у кромки колодезного отверстия.

—

Сейчас была глубокая ночь, и кроме узкого луча фонаря, вокруг царила непроглядная тьма. Взглянув вверх, невозможно было разглядеть вход в колодец — он терялся в черноте. Чем глубже мы спускались, тем холоднее становилось: пустынная ночь и так отличалась морозной прохладой, а здесь, в сыром и влажном колодце, холод пронизывал до костей, просачиваясь сквозь плоть.

Стены колодца были скользкими, найти опору для ног было почти невозможно. Говорят, этому древнему колодцу гораздо больше лет, чем самому городу Сие, возникшему лишь год назад. Сначала появился колодец, а уже потом вокруг него вырос город. Внезапно подул ледяной ветер, и я поспешно направил луч фонаря на стену, где обнаружил каменную дверь.

Я подал сигнал наверх — свистнул и помахал фонарём. Мы находились не так уж и глубоко, всего в пятнадцати-шестнадцати метрах от поверхности, и если крикнуть погромче, то нас наверняка услышат. Получив сигнал, наши товарищи сразу же перестали спускать верёвку, и я замер прямо напротив каменной двери, чуть ниже её уровня.

Холодный воздух просачивался сквозь щели в двери. Я толкнул её рукой — дверь оказалась массивной, без замков и засовов. Щели были широкими, но сдвинуть её не удалось: для этого требовался лом. Поскольку проникнуть внутрь не удалось, я подал второй сигнал, и меня подняли обратно. Я подробно описал всё, что увидел внизу. Профессор Чэнь был крайне удивлён:

— Странно… Возможно, это не гробница, а какой-то тайный ход. Никто не строит гробницы рядом с колодцами и не оставляет такие загадочные проходы!

Толстяк сам вызвался спуститься:

— Какая разница, что это такое? Бесполезно гадать — нужно просто спуститься и посмотреть. Опустите меня, я открою эту дверь ломом.

Я возразил:

— Лучше я спущусь с ломом. Ты слишком тяжёлый — если верёвка порвётся, нам ещё придётся спускаться за тобой в колодец.

На этот раз мы соорудили верёвочную лестницу, чтобы после открытия двери любой мог спуститься по ней. В итоге решили, что вниз отправятся четверо: профессор Чэнь, Ширли Ян, Са Дипэн и я. Остальные, включая Толстяка, останутся наверху.

Снова спустился я. Ломом я попытался сдвинуть каменную дверь — видимо, её не раз открывали и закрывали, иначе щели не были бы такими широкими. Однако за последние несколько столетий, похоже, её не трогали. На лестнице было неудобно прилагать усилия, и мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы сдвинуть её с места.

За дверью открылся просторный коридор из камня и кирпича, аккуратный и широкий, уходящий в непроглядную тьму. Я подал сигнал Ширли Ян и остальным, и они один за другим спустились в коридор.

Ширли Ян раздала всем таблетки, сказав, что они помогут избежать кислородного голодания, а затем предложила надеть противогазы — с ними можно было смело двигаться вперёд.

Пройдя около пятидесяти метров, мы миновали ещё две каменные двери. Последняя была плотно запечатана, а на её поверхности вырезаны странные, неведомые звери. Щели двери были заклеены шкурами мёртвых животных. Пришлось срезать их лопаткой, прежде чем удалось открыть дверь.

В конце коридора мы оказались в просторной и сухой каменной комнате. Её длина и ширина составляли примерно шестьдесят-семьдесят метров, а высота — около трёх. Четверым здесь было более чем просторно.

—

Этот зал, хотя и просторный, был пронизан атмосферой, далекой от расслабленности. Повсюду валялись белеющие кости животных, настолько хрупкие, что невозможно было ступить, не раздавив их в прах. По периметру зала возвышались десятки деревянных столбов, к каждому из которых были привязаны высохшие человеческие скелеты — все они принадлежали крепким мужчинам в расцвете сил.

Я, профессор Чэнь и Ширли Ян — мы трое, закаленные опытом, ощущали лишь таинственность этого места, но не страх. Только Са Дипэн, увидев столько мумий, был настолько напуган, что не мог выдавить ни слова. Он следовал за教授ом буквально по пятам, не смея отойти ни на шаг.

Ширли Ян, бросив взгляд на высохшие останки, тяжело вздохнула:

— Как ужасно… Наверное, это рабы или заключенные, принесенные в жертву. Дикость какая-то.

Профессор Чэнь, обращаясь ко всем, сказал:

— Похоже, это место использовалось для жертвоприношений в честь важных умерших. Таков был обычай древнего народа Пумо. Эти люди были преступниками, их привязывали в пустыне, где они умирали от жажды. После полного высыхания их тела переносили сюда, а затем поливали свежей кровью забитых животных. Давайте поищем — здесь должна быть гробница.

Мы обследовали зал, простукивая каменные стены, но они оказались монолитными, без признаков скрытых полостей.

Лишь внимательная Ширли Ян заметила неладное в полу. Я отодвинул кости, и под ними обнаружилось массивное каменное плита с рельефными узорами и двумя кольцами по краям.