Глава 20: Рыба, которую не любят зверолюди.

Бай Цзинцзин прикрыла живот ладонями и жалобно прошептала:

— Но я очень голодна… Хочу поесть риса… — тут же вспомнив, что Паркер терпеть не мог самок, которые едят рис, поправилась: — То есть, мяса.

Сердце Паркера смягчилось:

— Ладно, пойду на охоту. Поймаю что-нибудь небольшое.

Бай Цзинцзин не любила обременять других. До леса было далеко, и ей стало жаль заставлять его бежать так далеко:

— А поблизости есть что-то съедобное? В реке же водится рыба?

— Ты ешь рыбу?! Это же несъедобно! — Паркер уставился на неё в шоке, но вдруг осенило: — Ах да, ты же из племени обезьян. Всеядных. Значит, вам нравится рыба.

Он всё равно не мог понять — как можно есть эту вонючую скользкую тварь с кучей костей? Леопарды ловили рыбу только ради костей для инструментов, а мясо выбрасывали обратно в реку. Лишь калеки-неудачники ели рыбу, чтобы не умереть с голоду.

— Рыба очень вкусная! — удивилась Бай Цзинцзин, но вспомнив их "приправы", догадалась: — Если добавить те травы, что ты называешь лекарствами, получится гораздо лучше.

— Раз тебе нравится… спущусь к реке и наловлю рыбы. Её легко поймать — Паркер всё ещё скептически хмыкнул, но тут же сбросил набедренную повязку и превратился в леопарда: — Я быстро!

Бай Цзинцзин уже привыкла к его бесстыдным переодеваниям — лишь слегка покраснела и приняла равнодушный вид, потупив взгляд на солому.

Вскоре мокрый леопард притащил метровую рыбину, оставляя за собой цепочку влажных следов. Узнав знакомый взгляд, Бай Цзинцзин улыбнулась:

— Так быстро!

Паркер выплюнул ещё трепыхавшуюся рыбу (уже без внутренностей), гордо вскинул голову и превратился обратно в человека. Вода с шерсти брызнула во все стороны.

~ Плесь, — земля под ним мгновенно промокла насквозь.

Бай Цзинцзин тактично отвернулась, разглядывая лежанку.

Натянув повязку, Паркер развёл костёр у входа под деревом и спросил:

— Вчера у нас было жареное мясо на "ароматной древесине", сегодня попробуем "масляное дерево"? 

— Давай, — кивнула она, заинтересовавшись. "Может, сочетать эти породы с привычными ей специями?"

Паркер принёс зеленоватое бревно, напоминающее павловнию, и бросил в огонь. Свежая древесина вспыхнула, как пропитанная маслом. Синий дым повалил, распространяя лёгкий маслянистый аромат.

Бай Цзинцзин ахнула — "масляное дерево" и правда было пропитано природными маслами!

Когда Паркер собрался жарить рыбу целиком, она в ужасе вскрикнула:  

— Стой! 

— М? 

— Ты что, просто так её зажаришь?! — её лицо выражало немой ужас. — Чешую не почистишь? Жабры не вынешь? 

Хотя она редко готовила, но помогала матери чистить рыбу сотни раз: потрошение, чистка чешуи, удаление жабр — три обязательных шага.  

"Как можно есть рыбу с чешуёй? Это же как грызть наждачную бумагу! И жабры — там же песок и вся грязь! Теперь понятно, почему они её не едят."

Паркер невозмутимо парировал:  

— Всё равно будем жарить снаружи — чешуя защитит от грязи. А жабры зачем убирать? Это хлопотно. Голову ж есть не будешь.  

Его логика была настолько безупречной, что Бай Цзинцзин на мгновение опешила.  

Она и сама не была уверена насчёт жарки с чешуёй, но мысль о её хрусте во рту заставила схватиться за каменную миску:  

— Тогда давай не жарить! Будем варить!

— Ва…рить? — В глазах Паркера читалось замешательство.