Глава 4. Девочка из апокалипсиса

С того самого момента, как я впервые коснулся настоящего оружия, я отчётливо понимал, что рано или поздно мне, возможно, придётся иметь дело с официальными властями. Более того, где-то в глубине души я даже надеялся на такой поворот событий. Однако я и предположить не мог, что полиция появится так быстро, и что реальность начнёт повторять тот ужасный сон, который преследовал меня ранее.

Эта девушка — серийный убийца? Неужели это правда? Страх и волнение бились в моей груди, как дикие звери, рвущиеся на свободу. Видимо, мои лицевые мышцы предательски дрогнули, потому что полицейский приподнял бровь и спросил:

— Что-то не так? Ты узнаёшь это лицо?

— Да нет, просто… — начал я неуверенно.

— Просто?

— Просто трудно поверить, что такая маленькая девушка может быть серийной убийцей, — я перенёс своё недоверие в интонацию.

— Ах, это… — полицейский кивнул с пониманием. — Раньше тоже задавали такой вопрос. На самом деле, она где-то раздобыла пистолет. Взросление — сложный период, особенно для девочек-подростков. Их мысли легко скатываются в крайности, и порой они не ценят ни свою жизнь, ни жизни других. В них копятся обиды на взрослых и общество, а тут ещё и оружие подвернулось — и психологически, и физически легко сорваться.

— Значит, её действительно могут признать убийцей? — поинтересовался я.

— Если обстоятельства особенно тяжкие, то да… — он явно не хотел углубляться в тему и добавил: — Ладно, ты видел её или нет? Это лицо тебе знакомо? Она появлялась в этих краях, и её присутствие представляет серьёзную угрозу для местных жителей. Чем раньше мы её найдём, тем лучше. К тому же за активное содействие предусмотрено денежное вознаграждение.

Я знал, что за укрывательство мне грозит серьёзная уголовная ответственность. Хотя это и не безусловное пожизненное заключение, как в том кошмаре, но моё будущее точно окажется под угрозой.

Вчера вечером, перемещая девушку, я сознательно избегал встреч с прохожими и камер наблюдения. Во второй половине пути я даже спрятал её в большой чемодан. В теории, меня не должны были так легко вычислить. Но проблема в том, что я не профессиональный преступник, который тщательно готовится к каждому шагу. Я не могу с уверенностью утверждать, что избежал всех камер. Что, если где-то в слепой зоне осталась незамеченная мной камера? Возможность, что меня раскроют, существует.

Возможно, этот полицейский уже располагает уликами против меня и сейчас даёт последний шанс добровольно во всём признаться. Может быть, мне стоит признать свою оплошность, пока не стало слишком поздно, и выдать эту обременительную девушку.

Но как же так? Я наконец-то столкнулся с событием, выходящим за рамки обыденности, и дошёл до этой стадии. Разве я должен завершить эту загадочную встречу, оставаясь всего лишь добропорядочным гражданином, не узнав всей истории? Я ведь ещё ничего не услышал!

В этой девушке скрывалось ещё несколько загадочных деталей, и объяснение вроде «непонятно как раздобывшая настоящее оружие бунтарка-подросток» никак не могло удовлетворить моё любопытство. Если я отпущу её, боюсь, что навсегда лишусь возможности продолжать участвовать в этом странном деле. Нельзя отдавать эту девочку властям, пока я не буду полностью удовлетворён.

Отвечая на вопросы полицейского, я сначала притворился, будто напряжённо вспоминаю, а затем ответил:

— Наверное, не видел.

— Хорошо… извините за беспокойство.

Полицейский не выказал ни удивления, ни разочарования, просто забрал фотографию, ловко прикрыл за мной дверь и сказал:

— Если увидите её, сразу сообщайте в полицию.

— Хорошо, — ответил я спокойным тоном, закрыл дверь и стал прислушиваться к звукам за её пределами.

Шаги полицейского переместились к соседям, и снова раздался стук в дверь. Видимо, он продолжил опрашивать свидетелей по соседству, намереваясь обойти каждый дом. Где-то я слышал, что в современном мире более девяноста процентов раскрытых дел решаются благодаря кропотливой работе по опросу свидетелей и просмотру записей с камер наблюдения.

На всякий случай я не вернулся сразу в спальню, чтобы поговорить с девушкой. Вместо этого, взяв телефон, я вернулся в прихожую, продолжая прислушиваться к движениям полицейского за дверью. Тем временем я начал искать в телефоне информацию о недавних серийных убийствах, произошедших в нашем городе — Сяньшуй.

И действительно, нашёл.

За последние два-три месяца в городской черте Сяньшуя были обнаружены пять ужасно изуродованных трупов. Все жертвы были высокопоставленными чиновниками или богачами. В новостях, которые я нашёл, не было подробностей о причинах смерти, не было фотографий или детальных описаний «ужасающих ран». Известно лишь, что на ногтях жертв были обнаружены волокна и частицы кожи, не принадлежащие им самим, — вероятно, они успевали в агонии царапать одежду и тело убийцы. Подтверждено, что все пять преступлений совершил один и тот же человек.

Личность убийцы до сих пор не установлена, и среди высшего общества царит паника — каждый боится стать следующей жертвой.

Эта новость мне немного знакома. Месяц назад, когда я её увидел, подумывал, не стоит ли и мне присоединиться к расследованию, но тогда я был занят изучением других городских легенд и мистических историй, поэтому не уделил этому странному местному делу особого внимания.

Я думал, что это просто очередной маньяк, ненавидящий богатых, и что власти быстро его поймают. Но прошло так много времени, а дела так и не сдвинулись с мёртвой точки.

Может ли эта загадочная девушка быть убийцей из этих серийных преступлений?

Мне что-то не нравится в этой ситуации. Если предположить, что жертвы были застрелены из пистолета, их смерть не должна была выглядеть как «ужасающее зрелище, от которого невозможно отвести взгляд». Конечно, если у всех пяти трупов головы были разнесены в клочья выстрелами, это другое дело. Но в таком случае остаётся ли место для того, чтобы жертвы в предсмертной агонии царапали убийцу? И не единожды? Да и с дистанции выстрела из пистолета жертве вряд ли удалось бы приблизиться к убийце вплотную. Хотя… не стоит быть столь категоричным. Возможно, у девушки отвратительная меткость, и ей приходится подпускать жертву почти вплотную, чтобы гарантированно попасть. Или, быть может, она действует без оружия, используя приёмы рукопашного боя, как тогда, когда она применила против меня болевой приём.

К тому же, тот полицейский действительно обвинил её в убийствах. Да и сама девушка, хоть и выглядит как жертва, не имеет на себе ни малейших следов насилия. Если она и вправду убийца, то мои нынешние действия… Нет, лучше остановиться. Слишком мало фактов, чтобы делать поспешные выводы. Лучше напрямую спросить её и посмотреть на реакцию.

Дождавшись, когда полицейский закончил обход этажа, я повернулся, достал спрятанный за диваном пистолет, снова снял его с предохранителя и направился к двери спальни. Входя, я увидел, что девушка сидит на кровати, скрестив ноги, обхватив себя руками и как будто медитируя, совершенно не стесняясь своей почти обнажённой фигуры.

Похоже, она всё это время оставалась на месте, но я заметил едва уловимые следы того, что в комнате кто-то рылся. Видимо, пока я разговаривал с полицейским, она тихонько обыскала спальню, пытаясь раздобыть информацию обо мне.

Услышав, как открылась дверь, она резко подняла голову, быстро окинула взглядом пространство за моей спиной, а затем уставилась на меня с выражением полнейшего недоумения.

— Почему ты скрываешь меня? — она нахмурилась, и в её голосе явно звучало недоверие. — Ты же слышал, что сказал полицейский: я жестокий серийный убийца. Раз ты обычный горожанин, разве не логичнее было бы сдать меня властям?

— Значит, ты убийца? — переспросил я её.

— Нет, — сначала она решительно отрицала, но затем её лицо вдруг изменилось, и она сама начала сомневаться. — …Разве я убийца?

— Я хочу услышать от тебя чёткий ответ: да или нет.

— И да, и нет, — её слова по-прежнему оставались расплывчатыми, но тон стал увереннее. — По крайней мере, я не убивала в этом времени.

— Непонятно, — сказал я. — Ты хочешь сказать, что ты из будущего?

— Сначала ответь на мой изначальный вопрос, — её голос стал жёстче, она пыталась вернуть контроль над разговором. — Почему ты скрываешь меня?

Я не собирался спорить с ней за право вести диалог. К тому же, у меня уже был готовый ответ.

— Потому что ты не убийца.

“Откуда такие слова?” — она нахмурилась с недоверием. “Все жертвы умерли не от огнестрельных ранений.”

Сначала я швырнул ей телефон с открытой веб-страницей, затем продолжил: “К тому же, я не думаю, что убийца в этом деле будет, как и жертвы, лежать посреди руин, весь в крови, глубокой ночью.”

Это была ложь. Хотя у меня не было прямых доказательств её вины, я уже внутренне подготовился к тому, что она — убийца, и даже в какой-то мере был готов тайно разобраться с ней.

Она продолжала настаивать: “Даже если ты не веришь, что я убийца, нет причины прятать меня. Независимо от того, виновна я или нет, факт остаётся фактом: я незаконно владела огнестрельным оружием и боеприпасами в это время. Ты должен был сообщить обо мне полиции.”

“Я же уже говорил тебе раньше, что это ты просила меня не вызывать полицию,” — сказал я, медленно подходя к письменному столу. Сначала я положил пистолет на стол, затем повернулся к ней лицом. “Я не знаю, какие у тебя тайны, но если они связаны с оружием и боеприпасами, значит, эти тайны касаются жизни и смерти. По-моему, ты всего лишь девушка в рваной одежде, лежащая в ночной тьме. Я хочу встать на твою защиту… В этом действительно есть что-то странное?”

Не знаю, то ли моя тщательно подготовленная «речь» была слишком напористой, но она отпрянула к углу кровати, как обожжённая, сглотнула слюну и, широко раскрыв глаза, спросила: “Т-то есть… только из-за этого?”

Теперь, когда дело зашло так далеко, мне пришлось продолжать эту игру до конца.

“Этого недостаточно?”

“Как так… Неужели люди этого времени действительно…” Она неожиданно засомневалась.

Я думал, что мне придётся потратить ещё больше слов, но, похоже, она уже поверила.

Но что она имела в виду под «людьми этого времени»? Может, у неё какая-то подростковая фантазия? Или у неё действительно есть тайны, о которых я не могу даже представить?

Я хотел снова выразить своё недоумение, но она первой успокоила свои сомнения, долго смотрела на меня, затем слегка ослабила свою бдительность и представилась: “Меня зовут Мадза. ‘Ма’ — как в слове ‘кунжут’, ‘дза’ — как в слове ‘завтрак’. А как тебя зовут?”

“Я Чжуан Чэн. ‘Чжуан’ — как в слове ‘торжественный’, ‘Чэн’ — как в слове ‘успех’,” — ответил я.

Мадза, казалось, приняла какое-то важное решение.

Она выпрямилась, села на кровати по-турецки, положив руки на колени.

“Хорошо, Чжуан Чэн… Теперь я расскажу тебе о своём настоящем происхождении и о том, кто я на самом деле. Я знаю, ты, скорее всего, не поверишь мне, но надеюсь, ты хотя бы выслушаешь.”

Она наконец решилась признаться? Не слишком ли быстро? Она собирается сказать правду или обманывает меня?

Я с нетерпением кивнул, показывая, что готов слушать: “Говори.”

«Так, как ты и говорил раньше, я не принадлежу этому времени — я человек, переместившийся из будущего в настоящее», — начала она, и её слова прокатились, словно гром среди ясного неба. «В том будущем, откуда я прибыла, человеческая цивилизация уже разрушена, и мир погружён в эпоху апокалипсиса.»