Глава 19. Первые шаги в апокалипсис. Часть 4

Я поднял правую руку ладонью вверх, и когда активировал свою способность, над ладонью внезапно вспыхнуло множество огненных языков. Пламя, сходясь к центру, образовало огненный шар диаметром почти в полметра.

Понятие сверхспособностей часто встречается в фантастических историях: одни способны останавливать время, другие — подчинять себе сознание, третьи — изменять плоть. Некоторые сверхспособности обладают настолько сложными механизмами, что для их объяснения требуются сотни, если не тысячи слов, от чего слушатели лишь теряются в догадках.

В отличие от этих могущественных или сложных способностей, моя была проста до безобразия. Одним словом, это было «управление пламенем». Я мог призывать огонь из ничего и управлять им, а также контролировать уже существующее пламя в пределах видимости. Моя способность была настолько классической, что почти в каждой истории о битвах с использованием сверхспособностей обязательно появлялся персонаж на начальном этапе, умеющий управлять огнём. И то, что могли делать эти вымышленные персонажи, я мог повторить почти полностью, если не на все сто процентов.

«Светлячки», которых я призывал ранее, по сути, были маленькими огоньками. Они могли использоваться в качестве разведывательного инструмента, и на то были свои причины.

Для возникновения обычного огня необходимы три компонента: топливо, окислитель и тепло. Моё пламя возникало из ничего, без необходимости в этих материальных условиях. Или, можно сказать, что все эти условия заменялись моим духом. Мой дух был и топливом, и окислителем, и теплом.

Иными словами, моё пламя было моим духом. Рассеянные «светлячки» были рассеянными частями меня самого, и поэтому они могли чувствовать окружающий мир вместо меня.

Кроме того, раз это был огонь, он, естественно, обладал мощной разрушительной силой. Я медленно поднял пылающий огненный шар, и он, сжимаясь к центру, превратился в раскалённый светящийся шар размером с глазное яблоко. Затем я указал вперёд, и шар врезался в прочную бетонную стену перед мной.

Без препятствий, без взрыва, плотный шар, как ложка, погружающаяся в пудинг, без усилий пронзил бетонную стену и вышел в пространство за пределами подвала.

Благодаря духовной связи с пламенем, я получил возможность видеть то, что происходило снаружи подвала.

И тут я невольно затаил дыхание.

Там не было ничего — абсолютно ничего.

За пределами подвала не было ни земли, ни неба; ни цвета, ни звука… Только безбречная, бесконечная тьма.

С внешней точки зрения подвал, в котором я нахожусь, представляется крошечным бетонным ящиком, парящим в бескрайней пустоте, и больше здесь ничего нет. Даже если с помощью светящегося шара спуститься вниз, невозможно обнаружить какую-либо материю, поддерживающую этот «бетонный ящик». Здесь отсутствуют даже самые основные элементы — воздух и гравитация. Как в открытом космосе, но в космосе хотя бы бесчисленные звёзды, опасные для человека космические лучи и крайне разрежённая космическая пыль создают некое подобие «жизни». Здесь же — абсолютная мёртвая тишина, царство ничто. Словно всё вещественное встретило здесь свой конец, и это пространство-время уже завершилось.

Одиночество, ужас, удушье. Бескрайняя пустота, словно превратившись в бесконечное удушье, хлынула в мои дыхательные пути. Этот подвал — всего лишь крошечная пылинка в огромном мире смерти, а я — единственный пассажир на этой пылинке, готовый в любой момент раствориться в пустоте, превратившись в бессмысленную пену.

Оцепенев на долгое время, я убрал внешний светящийся шар и перенёс взгляд, затем сел на пол, пытаясь собраться с мыслями. «Возвращение в реальный мир через внешний маршрут» — это направление явно не сработает.

К счастью, несмотря на внешнюю пустоту, воздух в подвале не устремился наружу через открытое мной отверстие. Хотя, даже если бы я перешёл во «вторую форму», я смог бы нормально функционировать в вакууме, и закрыть такое маленькое отверстие не составило бы труда.

С горькой иронией можно сказать, что из этого явления можно извлечь ещё один вывод: в этом месте некоторые физические законы не действуют. Это открытие тоже можно считать своего рода «достижением исследования».

Что же делать дальше? Возможно, стоит заново изучить условия появления пещеры?

Если бы ещё сохранялась связь между «светлячками» в реальном мире и мной, можно было бы попробовать другие методы, но эта связь уже давно разорвана.

Смешно вспомнить, что сегодня утром, когда Чанъань только пришёл ко мне, я думал: если он действительно столкнётся с аномальными событиями, у меня появится шанс продемонстрировать свои сверхспособности, как герой комикса, одновременно проявляя силу и объясняя «настройки своих способностей»… Но, как говорится, в жизни редко всё идёт по плану, и мои сверхспособности здесь совершенно бесполезны.

Говорят, что «всё страхи происходят от недостатка огневой мощи», но даже если бы у меня была самая мощная огневая поддержка, вряд ли это помогло бы справиться с текущей ситуацией.

Возможно, это и есть тот тупик, который мне суждено преодолеть, моя неизбежная судьба.

Моя сверхспособность, безусловно, обладает той грубой и прямолинейной силой, которую способен понять любой человек. Однако аномальные события коварны и изменчивы, и никто не знает, в каком обличье они придут, чтобы лишить жизни. Даже если в руках у тебя копьё, способное разрушить всё на своём пути, и щит, способный защитить от любой угрозы, всё равно найдутся вещи, с которыми ты не справишься.

Я поднялся, опираясь на колени, и начал бродить вокруг, осматривая полки в поисках полезных улик. На самом деле, жёлтые коробки на полках не были совсем пустыми: в некоторых лежали мелкие безделушки — наклейки с мультяшными героями, пластиковые брелоки для ключей, свечи. Ничто из этого не казалось полезным в нынешней ситуации. Раньше я, возможно, с радостью забрал бы что-то из этого в качестве сувенира на память, но сейчас такие мысли даже не приходили в голову.

Чтобы сосредоточиться, я перестал поддерживать светящихся «светлячков», освещавших пространство со всех сторон, и зажёг найденную на полке свечу, поставив её на пол. Подвал снова погрузился во мрак, и единственный источник света в этой темноте помог мне сосредоточиться, а также вызвал воспоминания о прошлом.

Говорят, что люди, пережившие опыт близкой смерти, невольно вспоминают своё прошлое. Вдруг мои внезапные воспоминания — знак того, что я знаю: здесь мне суждено умереть?

Время продолжало неумолимо течь, и я не знаю, сколько его прошло. Мои попытки разобраться в ситуации так и не принесли результатов. Поскольку мой желудок ещё не начал урчать от голода, это означало, что до рассвета оставалось немало времени. Но здесь, за пределами реального мира, время могло течь по своим собственным, аномальным законам. Возможно, в мире снаружи уже прошло не один день, как в классических легендах о «сгнившем топоре», где герой, наблюдая за игрой в го, обнаруживает, что мир изменился до неузнаваемости. Я был забыт этим миром, брошен в этом месте за пределами реальности.

Марксизм утверждает, что человек — это совокупность общественных отношений. Сейчас же я был полностью отрезан от общества, и даже не знал, смогу ли когда-нибудь вернуться. Умереть здесь — значит умереть не как человек, а как безымянное животное.

Возможно, под влиянием этой аномальной обстановки, у меня возникли ещё более странные мысли: а что, если я изначально был жителем этого подвала и никогда не жил в реальном мире? Что, если вся моя жизнь до этого момента — всего лишь иллюзия?

Я потрогал карман, где лежал ключ от дома. Но это не доказывало, что у меня действительно есть дом снаружи, или что «реальный мир» из моих воспоминаний существует на самом деле. Ключ — это понятие, связанное с замком, а здесь нет ни одного замка, который мог бы подтвердить, что этот кусок металла действительно является ключом.

Удостоверение личности и мелочь — всё это имеет значение только в рамках общества. Стоит лишь вырваться из его границ, и всё превращается в бессмысленные предметы с причудливыми формами. Как и я сейчас. Все значения, построенные на концепции «общества», здесь растворяются в ничто. Эти предметы, моя личность, даже одежда на мне — всё, кажется, вот-вот растворится в этом мрачном пространстве, обнажив первозданную, естественную сущность.

В странном трепете я ощущаю лёгкое опьянение. В этом месте, отрезанном от всего, я словно постепенно превращаюсь в нечто невообразимое, в нечто чужеродное. Отшельник — либо зверь, либо бог.

Непостижимым образом, несмотря на весь этот страх, тревогу и отчаяние, я не чувствую ни сожаления, ни паники. Потому что я вошёл сюда с решимостью и осознанием. Как я уже упоминал, часть моей мотивации в поисках сверхъестественных приключений заключалась в желании узнать, каким я окажусь в решающий момент. Можно даже сказать, что это было своего рода «стремлением к истине». И теперь, столкнувшись с трудностями, отчаянием, одинокой смертью, которая так близка… Я, кажется, наконец-то нашёл своего настоящего себя.

В обычной жизни я, возможно, гордился бы собой, испытывал бы волнение и радость, но сейчас меня не переполняют такие бурные эмоции. Это не значит, что я поддаюсь негативным чувствам. Наоборот, я ощущаю небывалое успокоение. Это как облака, расступившиеся перед солнцем. Сколько бы негатива ни бушевало в моей душе, он не способен запятнать эту чистоту.

Однако не стану говорить, что «утром познав дао, вечером можно умереть». Я слишком алчен для этого. Такое вознаграждение меня не удовлетворит. Я хочу собственными силами преодолеть это испытание, доказать, что не являюсь тем, кто легко погибнет на начальных этапах сверхъестественного приключения.

Потом я хочу вернуться домой и снова увидеть Масаю, заставить её раскрыть все свои тайны. Мне нужно исследовать тайны горы Росан и Охотников на демонов, понять, как сверхъестественные силы распределяют своё влияние в этом мире. Есть ещё столько всего, что я хочу исследовать — не счесть.

Но вопрос в том — смогу ли я это сделать? Так же, как негативные эмоции не способны запятнать мою ясность, спокойствие не может отрицать объективную реальность безвыходности. Именно потому, что я спокоен, я отчётливо это понимаю. Возможно, здесь и закончится моё приключение. Моё приключение, едва начавшись, уже подходит к концу.