**Глава 1568. Прощай, Яньэр**

Все, кто когда-либо умирал, замерзал насмерть или тонул, будь то культиваторы или обычные люди, хищные звери или растения — все в этот миг воскресли! Даже если их тела давно истлели, они возникли из небытия! В тот же миг обрушившиеся здания, разрушенные горные вершины — всё снова появилось в одно мгновение ока. Горы и реки остались прежними… Живые существа остались прежними!

Будто один достиг Дао, и даже куры с собаками вознеслись на небеса, но теперь — когда Небеса запечатаны, и даже сухое дерево вновь расцветает!

Весь Первый Континент содрогнулся от гула. По мере восстановления, когда окружающие барьеры рухнули, Лазурная Звезда резко задрожала. Но дрожала не только она — в этот миг во всей вселенной Ро, на всех континентах, во всех мирах, во всех вихрях и пылинках, всё содрогнулось с оглушительным грохотом.

Даже культиваторы, странные расы, все живые существа, всё существующее — всё в этот миг трепетало душой, лица искажались от ужаса.

На Лазурной Звезде юноша в золотом одеянии резко вдохнул, тело Сан Цзюдуна содрогнулось, Бай Учэнь широко раскрыл глаза, его разум бушевал. Даже старейшина-глава школы, теперь с открытым ртом от изумления, и другие девять Источников — каждый из них ощутил, как в их душах поднимается неудержимая волна, заставляющая их пасть ниц перед Первым Континентом. Казалось, что рождённое здесь присутствие превосходило даже Лазурное Небо!

В том месте, где когда-то Ман Хао нашёл осколок бронзового зеркала, лежал гигантский ящер, чья мощь была сопоставима с вершиной девяти Источников. Он спал, но внезапно его тело вздрогнуло, и, резко подняв голову, он обнаружил потрясение и ужас.

В мире льда и огня великаны из ледяных гор и огненные фениксы одновременно почувствовали колебания вселенной Ро. Неизвестно почему, но их сердца забились в тревоге.

На Континенте Бессмертных Богов царило великолепие. Там находилась одна из пяти сильнейших сект, чей ученик по имени Дао Тянь был новым гением. Он сидел в медитации, и в его сердце за долгие годы накопилось множество вопросов и догадок, но он не мог их подтвердить. Даже сам он считал свои предположения абсурдными.

И в этот миг весь Континент Бессмертных Богов содрогнулся от гула. Все существа на нём застыли — будь то обычные люди, культиваторы или хищные звери. Все потеряли способность двигаться, будто время остановилось.

Только Дао Тянь мог двигаться. Его тело дрожало, он резко поднял голову и почувствовал знакомую ауру. Его лицо озарилось волнением и радостью, слёзы медленно потекли по щекам, и он громко рассмеялся, глядя в небо.

Он был Дао Тянь, когда-то один из избранных Первой Горы и Моря!

Континент Демонов также пережил это, как и Тридцать Три Небеса на горной бабочке, и обезьяна Дао Фан, охранявшая то место за пределами Тридцати Трех Небес, — все они в этот миг ощутили потрясение души.

В конце концов, всё лазурное небо звёздного мира содрогнулось в этот миг, словно громовые раскаты пронеслись во все восемь направлений, охватив каждую его часть. Даже воля самого звёздного мира, казалось, издала потрясающий воем, который пронёсся по всему пространству, наполненный не только гневом, но и… страхом! Причина этого страха заключалась в том, что в этот миг все существа почувствовали: в звёздном мире появилась новая сущность, новая сила, новое… начало, возвышающееся над всеми небесными законами. Это начало называлось… Запечатывающим Путем Небес!

Этот Запечатывающий Путь Небес нес в себе непреклонную власть, не позволяя никому его нарушать, никому изменять. Он провозглашал: «Если я прикажу небу открыть глаза, оно должно открыть. Если я прикажу небу закрыть глаза, оно не посмеет ослушаться. Если я хочу, чтобы что-то существовало, небеса не могут этому воспрепятствовать. Если я хочу уничтожить что-то, небесам запрещено это сохранять!»

На планете Цанман, в первой области, внутри пещеры, в этот миг всё вокруг восстановилось, умершие ожили, но только… Янэр оставалась закованной во льду.

Сяобао нанес последний удар резцом, отпустил руку, взмахнул широким рукавом, и резец вместе с деревянной скульптурой полетели в сторону Мэн Хао. В его глазах теперь были зрачки, он увидел этот мир, увидел свет, но всё это не имело для него значения. Он молча повернулся, устремив взгляд на свою жену, и улыбнулся. Впервые собственными глазами он увидел её облик.

Она была некрасива, её лицо покрывали шрамы, но в его глазах она была прекраснее всех. Глядя на неё, Сяобао лёг рядом, обнял жену и, довольный, медленно закрыл глаза. В момент, когда его веки сомкнулись, его дыхание исчезло. Его душа вырвалась наружу, неся в себе образы всех его жизней, и, превратившись в луч света, устремилась к деревянной скульптуре в руках Мэн Хао, слившись с ней. Скульптура вспыхнула, став по-настоящему целостной.

Обретя эту скульптуру, Мэн Хао смог бы наложить девятое запрещение на своё тело, объединив таким образом девять запретов… в одно целое! Но он не испытывал радости, лишь сложные чувства. Молча глядя на тело Сяобао, он видел, как оно медленно превращалось в светящиеся точки, одна за другой входя в его тело, потому что это изначально было его частью.

Мэн Хао знал: Сяобао мог выбрать не завершать его, даже если он был его истинным воплощением, даже если Сяобао был его неотъемлемой частью. Но Сяобао не любил, когда им управляли, когда его судьбу контролировали, и всё же он выбрал завершить девятое запрещение, выбрал помочь Мэн Хао.

Мэн Хао понимал, что это было сделано не ради него, а ради… Янэр.

В отличие от самого Мэн Хао, его девятое воплощение безгранично любило Янэр.

Мэн Хао долго стоял в пещере, пока тело Сяобао не превратилось в бесчисленные светящиеся точки, полностью слившиеся с ним. От его воплощения почти не осталось следов, лишь резец и деревянная скульптура.

Мэн Хао тихо вздохнул, а в это время Яньэр, превратившаяся в светящуюся точку, начала медленно рассеиваться, а её душа, постепенно отделяясь, обрела целостность и безмолвно встала перед Мэн Хао. Она смотрела на то, как её тело окончательно исчезает, на пустое место рядом, где когда-то лежала её тень. Долго, очень долго она стояла так, прежде чем повернуться и взглянуть на Мэн Хао.

— Как мне называть тебя: Девятый Властелин, Учитель, или, быть может, …маленькое сокровище? — тихо произнесла Яньэр, глядя на Мэн Хао.

Мэн Хао молчал. Подняв правую руку, он увидел в ней две нити души: одна была частью слияния с Хань Бэй, другая — воспоминаниями Яньэр. Эти две нити постепенно слились воедино, превратившись в прекрасный свет, который поплыл в сторону Яньэр.

— Это часть твоей души. После слияния твоя душа станет целой, ты вспомнишь прежние воспоминания и узнаешь, кто я… на самом деле, — тихо сказал Мэн Хао.

Яньэр смотрела на прекрасный свет перед собой, молча. Через некоторое время она легко улыбнулась, освобождённо и беззаботно.

— А где Маньэр? — спросила она.

— В Девятой Секте, — тихо ответил Мэн Хао.

Яньэр кивнула, устремив взгляд вдаль. После короткой паузы она тихо прошептала:

— С этой завершённостью девятого воплощения я довольна. Зачем возвращать прежние воспоминания? Наверняка они полны сожалений. Я знаю лишь, что ты — мой учитель, и в этой жизни мне было хорошо.

Яньэр закрыла глаза. Когда она снова открыла их, её взгляд стал ясным. Подняв правую руку, она указала на свет души перед собой, и тотчас же свет, содержащий её прошлые воспоминания, рассеялся.

Ей было всё равно. Она поклонилась Мэн Хао.

— Эта жизнь закончилась, Учитель. Я больше не вернусь в твою жизнь. Спасибо за все эти годы заботы.

Яньэр в последний раз взглянула на Мэн Хао, и её душа двинулась вперёд. Перед ней открылся вихрь перерождения, и она медленно вошла в него. В тот момент, когда она уже почти ступила в круг перерождений, её шаги вдруг замерли.

— Ты обещал рассказать мне вторую часть истории Чу Юйянь. Я уже знаю ответ, — улыбнулась Яньэр, глубоко вдохнув. Она давно догадалась, что её история — и есть вторая часть истории Чу Юйянь. Казалось, она сбросила с себя все бремя, не солгав — она действительно была довольна. Свободным жестом она махнула рукой и шагнула в круг перерождений.

Не ища вечности, одной жизни достаточно.

Мэн Хао молча стоял в пещере, его взгляд потух. Завершение Девятого Запрета должно было принести ему радость, но в душе поднималась лёгкая грусть. Через некоторое время он покачал головой, похоронив все мысли глубоко в сердце. Когда он вышел из пещеры, лёгкий ветерок коснулся его волос и одежды, словно унося воспоминания.

Его взгляд постепенно наполнился решимостью, в глазах засверкали отблески силы. Его сердце, закалённое тысячелетиями практики и пережитыми испытаниями, стало твёрдым, как сталь.

На его лице, казалось бы, всё ещё молодом, но при ближайшем рассмотрении можно было разглядеть скрытую под чертами времени печать прожитых лет и едва заметные следы, оставленные годами. Он не пытался изменить своё лицо, и потому морщины у глаз, едва заметные, но оттого ещё более красноречивые, оставались на своём месте.

— Мне пора возвращаться… — прошептал Мэн Хао, глядя на лазурное небо, усеянное белыми облаками.

Вдали мелькнула красная вспышка, которая, приблизившись, превратилась в огромного тибетского мастифа. Собака безмолвно улеглась у его ног. Мэн Хао опустил руку и нежно погладил её шерсть, а в его глазах загорелся всё более пронзительный блеск.

— Когда девятое запрещение полностью сольётся во мне и станет совершенным, когда девять запретов станут одним целым, когда я затушу бронзовую лампаду и достигну высшего освобождения, тогда… мы вернёмся домой! — тихо произнёс Мэн Хао. Его голос не разнёсся в пространстве, но словно растворился в окружающем мире, проникнув в лазурное небо и звёздное пространство.

В тот же миг, в бескрайних просторах звёздного неба, в мире, где обитала Шаньхай-Дье, всем вдруг показалось, что в их головах отдаётся один и тот же голос:

— Я возвращаюсь!