**Глава 25. Бычий рой (часть 1)**

Не нужно было ничего объяснять — выражение лица Дин Ситянь уже говорило само за себя: испуганное стадо коров неслось прямо на нас. Пасущиеся на степных просторах коровы обычно спокойны, но если их напугать, они сбиваются в стадо и мчатся с такой силой, что могут с легкостью затоптать всё на своём пути, превратив даже автомобиль в груду металлолома.

Не было времени выяснять, что спровоцировало панику у стада. Я вскочил на ноги, разбудив пинком Толстяка, но «начальник» Лао Ни вчера перебрал со спиртным и никак не просыпался. В отчаянии мы с Толстяком подхватили его и, захватив лишь армейскую сумку, последовали за Дин Ситянь, выбежав из юрты.

На улице уже рассвело. С востока поднялась туча пыли, смешались топот сотен копыт и отчаянное мычание напуганных животных. Всё это, как лавина, неслось прямо на нас. Несколько верных пастушьих собак бросились навстречу разбушевавшемуся стаду, пытаясь лаем остановить бег, но коровы уже потеряли контроль — они безжалостно затоптали собак, превратив их в кровавое месиво на траве.

Я и представить не мог такого напора. Стадо мчалось, снося всё на своём пути. Обойти его сбоку, чтобы избежать столкновения, было уже невозможно. Оставаться на месте означало быть затоптанным. Мы в ужасе застыли, и даже крики заглушил рёв стада. Дин Ситянь схватила меня за руку и потянула за монгольскую юрту.

Я понимал, что на своих двоих нам не уйти от разъярённых коров, но не было времени спрашивать, почему она бежит именно туда. Хотя я боялся, что она в панике потеряла рассудок, мы с Толстяком, волокущие Лао Ни, последовали за ней. Не нужно было оглядываться — по звуку было ясно, что стадо приближается. Юрта, в которой мы только что были, уже превратилась в груду ткани под копытами. Ещё несколько шагов — и нас бы затоптали.

В отчаянии я заметил впереди сухое русло реки. Оно давно высохло, за сотни лет превратившись в узкую, неглубокую расщелину, едва заметную на фоне зелёного ковра травы. Это русло служило одной из естественных противопожарных полос на степи. Теперь я понял замысел Дин Ситянь: она вела нас сюда, чтобы мы могли спрыгнуть в эту канаву и укрыться от разъярённого стада.

Мы с Толстяком, тащившие Лао Ни, и Дин Ситянь из последних сил бросились вниз. Едва мы успели скатиться в канаву, как над нами сгустилась тьма. Комья земли и трава посыпались на нас, оглушительный топот копыт заставил сердце сжаться от ужаса. Мы зажали уши руками и не знали, сколько времени прошло, прежде чем стадо полностью промчалось над нами, оставляя за собой стоны и рёв.

Старый Ни — так здесь уважаемо называли начальника — наконец очнулся от всей этой суматохи. Он сидел в канаве, глядя на нас троих, ничего не соображая: что, собственно, произошло? В этот момент к нам подбежали «Старый Шкура» с сыном и невесткой. Они даже не стали гнаться за стадом — сначала им нужно было убедиться, что с Ни ничего не случилось. Только после этого они с облегчением выдохнули и поочерёдно вытащили нас из канавы.

Когда все собрались, выяснилось, что прошлым вечером почти все перебрали с выпивкой. Кто-то, уходя, задел за изгородь загона для скота, и она рухнула. Всё самое крупное стадо Барун-Цзоци — вот оно, перед нами. К счастью, верные пастушьи собаки окружили коров, не дав им разбежаться. Коровы спокойно паслись на лугу за оградой, и до утра ничего особенного не произошло.

Утром «Старый Шкура», проснувшись, обнаружил, что коровы вырвались из загона. Такое случалось нередко, и он не стал поднимать панику. Позвав сына и невестку, он отправился помогать загнать скот обратно. Но едва они обогнули стадо, как случилось нечто непредвиденное: откуда ни возьмись появилась огромная слепень. Она изо всех сил вцепилась в одну из коров.

Обычно коровы машут хвостами, отгоняя слепней и комаров, которые прячутся в траве. Но слепни — особые насекомые. Среди них есть и «вегетарианцы», и «хищники». Самцы пьют лишь сок трав, а вот самки — те сосут кровь скота. У них серо-чёрное тело и прозрачные крылья. Если комары коровам лишь досаждают, то слепни вызывают у них настоящий ужас. Эта крупная самка, видимо, сумела увернуться от хвоста-бича и впилась в самое уязвимое место. Боль была такой сильной, что корова подпрыгнула на месте, испугав всё стадо. Коровы, как обезумевшие, помчались прочь, прямо на юрту. Дин Сытянь, увидев, что стадо понеслось, не стал спасаться сам, а рискнул жизнью, чтобы вытащить троих спящих. Иначе сейчас от нас с палаткой остались бы лишь клочья, втоптанные в землю.

Когда коровы пугаются, их уже не остановить. От их напора даже лошади дрожат в коленях и не решаются гнаться за стадом. Остаётся только ждать, пока животные не выбьются из сил и не остановится сами. Лишь тогда пастухи смогут их догнать и вернуть.

Старый Ни, выслушав всё, что произошло, побледнел как полотно. Если бы не молодые ребята, рискнувшие жизнью, он мог бы и не проснуться — погибнуть во сне, даже не поняв, как это случилось. От благодарности он крепко жал нам руки. Мы с Толстяком видели всяких начальников — для нас Ни был мелкой сошкой, и мы не придавали особого значения его должности. Но он оказался простым и добродушным человеком, а спасение людей — это само собой разумеющееся дело. Поэтому мы и не стали хвастаться своим героизмом.

Товарищ Ни, обращаясь ко всем присутствующим, снова заговорил:

— Даже Председатель Мао говорил: «Маленький земной шар, а на нём несколько мух бьются о стену». По-моему, если на степных просторах несколько слепней поднимут бучу — это не такая уж беда. Главное — как можно скорее вернуть разбежавшихся коров. Я вернусь и доложу о ваших образцовых достижениях в пастбищном хозяйстве. Руководство призывает все пастбища и лесные угодья брать с вас пример, так что сейчас ни в коем случае нельзя допустить никаких промахов.

С этими словами он бросил взгляд на «Старого Шкуру» — того самого пастуха, у которого глаза застыли в одном положении, — и спросил, почему тот до сих пор не бросился в погоню за коровами.

Лицо «Старого Шкуры», исчерченное глубокими морщинами, побледнело, выражая полную растерянность. Коровы, перебравшись через овраг, разделились на несколько групп и разбежались в разные стороны. Одна из групп помчалась вглубь степи, к так называемой «Сотне глаз» — месту, при одном упоминании о котором у пастуха сжималось сердце. Конечно, он не смел рассказать товарищу Ни о своих страхах.

Я, стоявший рядом, понял, что творится в душе «Старого Шкуры». Я не верил в какие-то «степные драконы», скрывающиеся в глубинах степи, и сразу же выступил вперёд, сказав товарищу Ни, что беру на себя ответственность вернуть коров, которые побежали на запад. Не так-то просто стать образцовым пастбищем для всего аймака, и было бы жаль, если бы из-за этого случая «Старый Шкура» из передовика превратился в отстающего.

Товарищ Ни кивнул и ответил:

— Хорошо, если молодёжь отправится туда, чтобы вернуть стадо. Только будьте осторожны. За Мобэй начинается государственная граница. Если коровы перебегут в Монголию, вернуть их будет крайне сложно. Это уже международный инцидент, который нанесёт огромный ущерб государственной собственности. Сейчас я приложу все усилия, чтобы временно придержать эту информацию. Буду здесь ждать вашего возвращения. После того как подсчитаем убытки, я вернусь и доложу руководству. Когда коровы разбежались, они затоптали немало телят. Нам необходимо сделать всё возможное, чтобы минимизировать ущерб.