**Глава 82. Дерево богов Циньлина. Человеческая голова**

С тех пор как мы вошли в горы, кроме нескольких дичин, которые подарил нам дед-проводник, мы питались исключительно сухим пайком, сухим до скрипа на зубах. Те несколько кусочков дичи мы едва успели попробовать, как их перехватили обезьяны. Аппетит так и не прошёл, и когда Старый Зуд заговорил о рыбе, я, хоть и отнекивался, внутренне уже задрожал от предвкушения. В голове даже промелькнуло видение: я на берегу моря, перед мной парящий рыбный горшок, наполненный ароматным бульоном, кусочками свежей рыбы и острыми специями.

Я никогда не ел такой огромной рыбы и очень хотел попробовать её здесь, но этот проклятый удар ножом разрушил все мои мечты. Перед моими глазами переплелись две картины: окровавленная голова, покрытая слизью и желудочным соком, и тот самый рыбный горшок. Меня тут же подкатило к горлу, и я едва сдержал рвотный позыв.

Старый Зуд, обычно не знающий страха — он и мёртвых-то видел, наверное, не одну сотню, — теперь побледнел и долго не мог прийти в себя.

С трудом подавив тошноту, я перевернул голову ножом. Кожа на лице слегка разложилась, но в целом голова сохранилась почти целиком. Рыба, должно быть, проглотила её недавно, слегка пожевав, из-за чего череп деформировался, а черты лица исказились до неузнаваемости. Невозможно было даже предположить, кто это такой.

Человек недолго пробыл в рыбьем желудке, значит, он умер совсем недавно. Вероятнее всего, это один из тех, кто утром покинул деревню. Неужели это кто-то из тех, за кем мы следили?

Я подошел к туше рыбы, одной рукой зажав нос, другой — разгребая ножом содержимое желудка, пытаясь найти остальные части тела. Но нашёл только руку, на которой не было никаких опознавательных знаков.

Продолжая копаться, я наткнулся на полуразложившийся рюкзак. Его содержимое смешалось с остатками пищи в желудке. Я отбросил всё, кроме тех вещей, которые нельзя было оставить без внимания. Сухой паёк, хоть и аккуратно завёрнутый в полиэтилен, вызывал у меня отвращение — я не смог бы заставить себя его съесть.

Вдруг среди бесформенной массы я заметил что-то чёрное. Не успел я полностью вытащить этот предмет, как Старый Зуд воскликнул:

— Чёрт, это же «пацзыляо»!

Я не знал, что такое «пацзыляо», но догадывался, что это ещё одно тюремное жаргонное слово, которое он выучил в заключении. Вытащив предмет, я увидел самодельный пистолет. Он был примитивен до невозможности: стволы коротко обрезанного двуствольного охотничьего ружья, переделанные под пистолетную рукоять. Два ствола позволяли сделать два выстрела, но гильзы не выбрасывались автоматически — их приходилось извлекать вручную, как при перезарядке. Такой пистолет годился разве что для охоты на мелких зверей, не способных на сопротивление. Если же столкнуться с хищником, то пока ты перезарядишь оружие, он уже успеет перегрызть тебе горло.

К тому же на близком расстоянии он обладал разрушительной силой, но на дистанции более двадцати метров не смог бы убить даже собаку. По сути, это был жалкий суррогат настоящего пистолета.

Я вытащил пистолет, стёр с него грязь о землю, затем осмотрел ствол — внутри оказалось два патрона для охотничьего ружья. Под стволом обнаружился железный ящик с боеприпасами, в котором лежало примерно восемь патронов: четыре синих и четыре красных. Не знаю, какого они типа. Подумал, что если это не один из тех, кого мы преследовали, то, скорее всего, это браконьер, забредший в горы. Нашёл пещеру, решил заглянуть внутрь, а в итоге стал кормом для рыбы. Невезение — оно такое: кто бы мог подумать, что в этом месте водится такая огромная хищная рыбина.

Пистолет — вещь хорошая, в экстренной ситуации может спасти жизнь, только вот патронов маловато. Старик Зуд вытащил свою любимую палку, ещё раз покопался в рыбьем желудке, но ничего нового не нашёл. Я осмотрел тушу рыбы: кроме ран, которые нанесли мы, на ней были ещё мелкие дырки от дроби. Получается, рыба была ранена до нападения на нас, просто железные песчинки не нанесли ей смертельных повреждений. Если бы она была здорова, наша участь, скорее всего, оказалась бы такой же, как у бедняги в её животе.

Старик Зуд оттолкнул голову в сторону, в воду, и сказал:

— Этот парень, можно сказать, наш благодетель. Жаль, что от него осталась только голова — мы всё равно ничего не сможем сделать. А смотреть на неё противно, так что лучше глаз не увидит — сердце не заболит.

Я хотел было остановить его, но голова скатилась слишком быстро и упала в воду. Раздражённо бросил ему:

— Чёрт тебя дери, почему ты такой непоседливый?! Мы ещё по этому водному пути обратно пойдём, а ты тут устраиваешь бардак. Представляешь, если наступишь на неё потом? Тебя не стошнит?

Старик Зуд только пожал плечами:

— Тебе, что, приятнее на неё глазеть? В воде её всё равно не видно, а если наступишь — считай, что на камень наступил. Ты хоть знаешь, что там, под водой? Может, внутренностей полно валяется.

Спорить с ним было бесполезно. Я отвернулся и посмотрел на место, куда упала голова, думая, как обойти это место, когда будем снова спускаться в воду. И вдруг заметил: по воде быстро пронёсся спинной плавник, взбурлил поверхность и исчез под водой.

У меня сердце ёкнуло — подумал, что показалось. Но плавник будто хотел, чтобы я запомнил его получше: снова мелькнул неподалёку. Эта рыба была явно меньше той, которую мы только что убили, но это не сулило ничего хорошего. Мелкая рыба в воде более проворна, и если дело дойдёт до драки, она может оказаться ещё опаснее.

Ну и шутки у судьбы! На таком клочке земли — и целых две рыбины-людоеда! Как они тут выживают? Неужели каждый день какой-нибудь идиот, как мы, приходит сюда на съедение? Нет, если бы всё было так просто, зачем тогда вообще изучать экологию?

Старик Зуд тоже обомлел, долго не мог вымолвить ни слова, наконец произнёс:

— Не так всё просто. Под водой в этой шахте точно есть другие ходы. Иначе откуда здесь такие огромные рыбины? Они явно проплыли откуда-то ещё. Вот беда-то, как же нам теперь выбраться?

Мой мозг на мгновение будто застопорился, но его слова звучали логично. В голове мелькнула мысль: а что, если вода здесь связана с подземными реками или даже с жилами в скальных породах, которые, в свою очередь, сообщаются с внешним миром? Тогда появление рыб не кажется таким уж странным.

Когда я учился на архитектора, у нас был курс по естественной механике, где рассказывали об особенностях геологических структур. Там упоминалось, что в горах, сформировавшихся в древние эпохи горообразования, часто встречаются пустоты — так называемые жилы. Если такие жилы соединяются с горными ручьями, внутри гор могут образовываться целые водные системы. Если шахтёры натыкаются на них, это может обернуться серьёзной катастрофой: в лучшем случае вода затопит несколько туннелей, в худшем — всю рабочую зону. Возможно, эта вода — вовсе не дождевая, а просочившаяся из подземных жил.

Я обдумал это и понял: низкая температура воды только подтверждает мою догадку.

Старик Зуд, видя, что я молчу, растерялся и спросил:

— Ну хоть что-нибудь скажи! Что делать будем? Костёр скоро погаснет, и нам останется лишь жаться друг к другу, чтобы согреться.

Я ответил:

— Дай мне хотя бы время подумать. От паники толку нет. Небо не оставит нас в беде — выход обязательно найдётся.

Вновь рисковать и выбираться через этот водный тоннель? Ни за что! Я оглянулся на несколько соседних шахтных ходов, и меня осенило:

— Не волнуйся. Тот проход, через который мы сюда попали, был пробит взрывом — это не официальный выход. Среди этих шахт обязательно должен быть выход. Попробуем пройти через них — может, нам повезёт.

Едва я произнёс эти слова, как тут же пожалел. Шахты, как и строительные сваи, могут быть пробиты разными способами. Если это горизонтальные ходы, мы сможем найти путь и выбраться. Но если это вертикальные стволы, то даже если они находятся в десяти метрах от нас, без подъёмного механизма — а он за сотни лет наверняка сгнил — нам не взобраться, даже если бы мы умели ходить по стенам.

Старик Зуд явно не верил в мой план и спросил:

— Постой, ты так уверенно говоришь, но сам-то уверен? Не как в детстве ли, когда всё звучало здорово на словах, а на деле сплошные дыры? Тогда мне хотя бы доставалось только ремнем, а сейчас речь идёт о жизни и смерти. Думай, что говоришь!

Внутри меня всё сжалось от сомнений, но упрямство взяло верх:

— Хватит болтать! В детстве у нас и успехов хватало. Сейчас не время для колебаний — придётся рискнуть. Или, если хочешь, давай возвращаемся по воде и посмотрим, кому повезёт больше.

Когда я высказался, Старый Зуд не нашёл, что ответить, но на мгновение мне показалось, что по его лицу скользнула хитрая, почти торжествующая ухмылка. Меня это насторожило, но, присмотревшись к нему внимательнее, я не заметил ничего необычного.

Я немного помедлил, а Старый Зуд тем временем позвал меня собирать вещи. Убедившись, что наша одежда почти высохла, мы быстро натянули её и уложили всё необходимое в многочисленные карманы. Приходя сюда, я предполагал, что в пещере нам, возможно, придётся избавиться от рюкзаков, поэтому наша одежда была выбрана специально — это были куртки для альпинизма с множеством карманов, напоминающие «крысиные тулупы» времён Минго. Однако, когда мы закончили сборы, наш вид показался нам самим нелепым: мы выглядели как две ёлки, украшенные к Рождеству.

Старый Зуд включил фонарик и пошёл вперёд, прокладывая путь. Он попросил у меня дубинку, но я насторожился и ответил: «Я лучше владею оружием, чем ты. Ты просто иди вперёд и прокладывай дорогу, а прикрывать нас буду я. Если что-то пойдёт не так и ты начнёшь метаться, не дай бог, ещё и меня пристрелишь. Разве я не умру зря?» Старый Зуд хотел было возразить, но мои слова были справедливыми. Он почесал затылок и согласился. Мы двинулись вглубь самой большой шахты, один за другим.

Сначала в шахте было черно как в бездонной пропасти, и первые шаги давались с трудом. Но постепенно мы привыкли, и страх отступил. Старый Зуд, однако, не выдержал молчания и спросил: «Слушай, а эта шахта и впрямь странная. Ты как думаешь, что это за каменная скульптура на скале и есть ли у неё связь с этой шахтой?»

Я вспомнил ту огромную фигуру, у которой от взрыва остались только обломки головы и части тела. Я не мог точно сказать, что это было — человек или божество. Мои знания в основном касаются антиквариата, и подобные вопросы действительно ставили меня в тупик.

Но, судя по расположению скульптуры, я мог предположить следующее: возможно, жители деревни изначально хотели высечь фигуру на этом ущелье, но во время работы случайно наткнулись на залежи руды. Тогда они начали прокладывать шахты в других местах, постепенно превращая это место в рудник. В летописях и исторических записях встречается много подобных случаев. Что касается причины, по которой они решили высечь фигуру на скале, это не так важно и невозможно узнать. Возможно, это было просто прихотью какого-то человека, как, например, с Большим Буддой в Лэшане. Мне не нужно пытаться понять мотивы древних.

Мой анализ, возможно, не был глубоким, но для Старого Зуда этого было достаточно. Он слушал, раскрыв рот, и только через некоторое время пробормотал: «Ну, если нет связи, то и хорошо. Эта каменная рука выглядит так реалистично, что просто жуть берёт. Всё в ней кажется каким-то странным.»

Мне тоже казалось это странным. В древние времена не было направления реализма, и все скульптуры были несколько абстрактными. Такой стиль казался необычным, даже зловещим. Особенно меня тревожило то, что мы не видели лица скульптуры. У меня было неприятное предчувствие, что с этим лицом что-то не так…

Прошло ещё немало времени, и фонарик Старого Зуда начал мигать — батарейка почти села. У этих фонарей был всего один недостаток: они слишком прожорливы. Обычный тактический фонарь может проработать больше пяти часов, а этот — всего около трёх, но зато его можно было питать от обычных пальчиковых батареек.

Я направил луч света, чтобы осветить Старого Зуда, пока он доставал из кармана новые батарейки. Присев на корточки, он начал откручивать заднюю крышку фонаря, как вдруг его нога задела что-то твёрдое — раздался глухой металлический звук. Я сразу же перенёс свет на то место и увидел ржавое железное кольцо, вмонтированное в землю.

Мы переглянулись, оба недоумевая. Я наклонился поближе, и сердце у меня сжалось: кольцо было прикреплено к люку, вмонтированному в землю. Хотя ржавчина покрывала его густым слоем, вокруг валялись обломки ржавых чешуек — явный признак того, что недавно кто-то открывал этот люк.

Старый Зуд сдул пыль с каменной плиты, в которую было вмонтировано кольцо, и постучал по ней — внутри было пусто. «Странно, — сказал он, — здесь, кажется, что-то есть. Открыть и посмотреть?»

Хотя он и спрашивал, его рука уже потянулась к кольцу, словно он был уверен, что я сразу соглашусь.

Но внезапно меня охватило странное чувство, и я вдруг всё понял. Резко схватив его за плечо, я сказал: «Хватит притворяться. Ты здесь уже был раньше. Сколько ещё ты от меня скрываешь?»