Глава 35. Гнев морских глубин. Хайнань

Рыбацкое судно плыло по воле ветра, погода, казалось, оставалась прекрасной, но неизвестно, как долго это продлится. Лодочники, впервые столкнувшись с нашей экспедиционной группой, с любопытством поглядывали на нас — загадочных незнакомцев, перешёптываясь и пытаясь угадать цель нашего выхода в море.

Пейзаж в открытом море был монотонным, но меня поразил драгоценный оттенок синего — безбрежная глубина, сливающаяся с горизонтом, словно медленно поднимающийся континент из сапфиров, излучающий древний, первобытный свет, как хрусталь из начала времён.

Первые несколько морских миль мы проплывали мимо множества крошечных островков, большинство из которых были голыми и безжизненными, лишь на некоторых росли низкорослые кустарники, будто демонстрируя упрямое торжество жизни. Аня сказала мне, что те острова, которые мы видим на поверхности, — лишь малая часть островной цепи. Основные коралловые рифы скрыты под водой, сформированные миллионами лет накопления коралловых полипов. Они постепенно поднимаются над поверхностью, но процесс их формирования продолжается, поэтому вокруг всё ещё разбросаны многочисленные рифы и мели, то скрытые под водой, то едва выступающие над её поверхностью.

После выхода из порта долгое время не было видно ничего, связанного с сушей, даже морские птицы исчезли. Лишь изредка на горизонте появлялись подобные нашему рыбацкие суда, напоминая, что мы всё ещё находимся в пределах человеческой деятельности. Однако это слабое утешение быстро растворялось в бескрайних просторах моря и неба.

Только теперь я понял, почему таинственный владелец гробницы выбрал море в качестве своего последнего пристанища. Почти безграничная морская гладь, лишённая каких-либо опознавательных черт, в те времена, когда не было ни спутниковой навигации, ни записей маршрутов, делала практически невозможным обнаружение скрытых под водой следов. Даже опытным расхитителям гробниц пришлось бы полагаться лишь на зрение, чтобы найти что-то в этих глубинах.

Хотя на этот раз у нас были точные записи маршрута и современное оборудование, найти древнюю гробницу, скрытую под слоем песка на морском дне, за какие-то четыре-пять часов, проникая взглядом сквозь тридцать метров прозрачной морской воды, казалось мне всё равно невыполнимой задачей.

Вдруг молодой рыбак на носу судна начал петь известную хайнаньскую рыбацкую песню. Его проникновенный, наполненный местным колоритом голос разнёсся над безмолвной морской гладью. Не знаю, то ли песня подчеркнула величественную тишину и безбрежность окружающего пейзажа, то ли сам пейзаж придал песне особую возвышенность и лёгкость, но моё раздражение постепенно улеглось, и я почувствовал успокоение.

Через четыре часа после отплытия морской ветер начал крепчать, и качка стала сильнее. Палуба скрипела ритмичным «скрип-скрип», а моя усталость от долгого пути и морская болезнь сделали своё дело. Меня начало клонить в сон, и вскоре я уснул.

Не знаю, сколько времени я проспал, но, очнувшись в полусне, почувствовал, что свет стал тусклым, и подумал, что уже вечер. Обернувшись, понял: погода меняется.

Мимо меня торопливо прошёл капитан, его лицо выражало тревогу. Я окликнул его:

— Мастер, судя по небу, не предвещает ли оно большой шторм?

Капитан корабля тяжело вздохнул, ткнув пальцем вдаль, и сквозь зубы, на ломаном путунхуа, процедил:

— Да, будет буря. Большая. Очень скоро.

Я проследил за направлением его руки: на горизонте зловещей полосой чернела гряда туч, рассекая небо и море на две половины. Спросил:

— Что же делать? Продолжать путь?

Он мотнул головой:

— Нет. Сильный ветер. Надо искать риф, укрыться.

По его мрачному лицу я понял: это не пустые слова. Тревога сжала сердце. Я спустился в трюм к Лысому Чжану. Тот уже знал новости. Его лицо было покрыто морщинами беспокойства:

— Капитан говорит, впереди область низкого давления. Нужно срочно менять курс, уходить к ближайшему рифу. Иначе наш маленький рыбацкий бот с двумя моторами точно окажется в эпицентре бури. Последствия будут ужасными. Но тогда мы опоздаем на Хуагуан на несколько часов.

Я спросил, нельзя ли выбрать другой маршрут. Эти часы могут стать вопросом жизни и смерти для тех, кто внизу. Капитан, услышав это, покачал головой:

— Буря не стоит на месте. Она движется быстро. Мы не успеем обогнать её.

С этими словами он закричал команды матросам. Лысый Чжан хлопнул меня по плечу, успокаивая:

— Всё предопределено судьбой. Беспокоиться бесполезно. Не мучай себя мыслями. Делай, что можешь.

Его слова прозвучали разумно. Я поблагодарил и, сбросив обувь, босыми ногами присоединился к суетящимся матросам.

Тропический шторм налетел стремительно. Мы ещё не успели закрепить весь груз на палубе, как тучи сгустились в сплошную массу, поглотив солнечный свет. Море мгновенно почернело, превратившись в грозную бездну, а волны, вздымаясь, начали бушевать. В этот момент один из двигателей внезапно заглох. Скорость упала до трёх узлов. Наше суденышко, как беспомощный лист в бурном потоке, закачалось на волнах.

Капитан, сорвав голос от криков, одновременно подзывал механика для ремонта и приказывал следить за радио: если поблизости окажется корабль, нужно подать сигнал бедствия.

Меня с ног до головы обливали брызги волн. Чтобы устоять, пришлось вцепиться в железное кольцо на борту. За бортом разыгрался настоящий ад: чёрное море кипело, огромные волны, как горные хребты, одна за другой обрушивались на нас. Мы то взлетали на гребне, то проваливались в бездну, словно на американских горках без всякой страховки. Такое не передать словами — это нужно пережить самому.

Только к вечеру корабль начал выбираться из облачного вихря шторма. Волны немного успокоились. В этот момент удалось починить заглохший двигатель. Капитан скомандовал дать полный ход, и мы, надрываясь, устремились к рифу, что в семи милях от нас.

Я промёрз и проголодался, когда капитан позвал меня в трюм, где уже был приготовлен горячий имбирный отвар. Я выпил огромную кружку, переоделся в непромокаемый гидрокостюм, съел немного шоколада и говядины, и только тогда почувствовал, что силы возвращаются.

Сопровождавшие нас эксперты выглядели измотанными. Старик Гу, который и так страдал от морской болезни, с приходом шторма почувствовал себя ещё хуже: он был в полуобморочном состоянии, губы посинели. Муцзыци, перенося вещи, ударился головой о косяк двери, и у него пошла кровь, едва не напугав насмерть Чжан Ту. Самый молодой из нас, У Юн, который даже плавать не умел, упорно хотел выйти на палубу, говоря, что хочет почувствовать «страсть океана». В результате его снесло волной, и мы не могли его найти. Капитан подумал, что его смыло за борт, но, подбежав к борту, увидел, что У Юн висит на внешней стороне, настолько напуганный, что даже крикнуть о помощи не мог.

А Нин, напротив, выглядела спокойной и невозмутимой, словно привыкла к таким бурям. Во время перерыва она тоже переоделась в облегающий гидрокостюм. Пока она ела, она руководила укреплением сеток, фиксирующих груз. Её короткие волосы развевались на морском ветру, подчёркивая стройную, спортивную фигуру и загорелую кожу, которая сияла неотразимым блеском.

Иностранный судовой врач обратился ко мне с просьбой: профессор Гу немного обезвожен, нельзя ли как-то уменьшить качку. Я подумал: «У этого иностранца высокое чувство гуманизма, но он не совсем понимает ситуацию. Разве я могу контролировать, как будет качать это судно?» Он попросил меня поговорить с капитаном и попросить его вести судно плавнее. Я ответил: «С такими вопросами лучше обращаться к Повелителю Драконов, а не ко мне. Я за это не отвечаю.»

Иностранец не знал, кто такой Повелитель Драконов, и начал спрашивать всех на корабле: «Кто здесь Повелитель Драконов? Ты, наверное, Повелитель Драконов?» Матросы, измученные до изнеможения, не обращали на него внимания. Он обошёл весь корабль, но так и не нашёл Повелителя Драконов, и только развёл руками, глядя на меня с безнадёжностью.

Мы отдохнули всего около двадцати минут, когда волны снова стали сильнее. Капитан закричал с носа корабля: «Шторм нас догоняет! Быстрее! Не ешьте больше, кто не умеет плавать — возвращайтесь в трюм и ни в коем случае не выходите!»

Я вышел на нос корабля и увидел, как к нам приближается огромное чёрное облако, похожее на разлившуюся тушь. Оно было намного ниже, чем то, что мы видели ранее.